Но не неправильно ли — ужасно и чудовищно — лишать родителя детей, отдавать их на воспитание обезличенному государству? Нисколько! Идея государственных яслей, детских домов, школ и т. п. вряд ли нова. В средние века знать отправляла своих детей учиться пажами в какой-нибудь другой дворянский замок. У британцев были свои «государственные» школы-интернаты. Спартанцы требовали, чтобы все мужчины от семи до двадцати лет жили в общежитиях и проходили строгую военную подготовку. Фактически, существует небольшая внутренняя разница между нашим планом и концепцией государственного образования, государственных профессиональных училищ, стипендий и стипендий и связанных с ними структур нашего нынешнего общества. Благополучие ребенка имеет первостепенное значение, и усыновленные государством дети получат гораздо больше, чем потеряют. Им будет разрешено видеться со своими биологическими родителями так часто, как они пожелают. Если биологический родитель впоследствии станет достаточно платежеспособным, чтобы содержать ребенка дома, то и это будет устроено. Однако если человек продолжит рожать детей, не будучи в состоянии их содержать, государство применит дополнительные меры наказания, включая обязательную стерилизацию. Опять же, родители-одиночки, не принадлежащие к нашему этносу, будут вынуждены переселяться за границу со своими людьми. Мы поможем им добраться туда. Мы не потерпим ни монгрелизации, ни распространения нежелательных и неассимилируемых людей, которые никогда не смогут полноценно участвовать в жизни нашего общества. Если такие люди откажутся уехать, мы будем добиваться исполнения своей воли всеми необходимыми средствами. Никаких оправданий, никакого фальшивого лицемерия! Нас не будут шантажировать, чтобы мы стали Великими Белыми Отцами всех несчастных мира! Пусть другие этносы заботятся о своих, так же, как мы заботимся о своих.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
В кабинете Коринека в подвале Белого дома было душно, несмотря на не по сезону холодную погоду. Табличка на рабочем столе из красного дерева гласила: ЯНОШ КОРТНЕК, специальный помощник президента. Обязанности его должности не уточняются.
Лессинг и Ренч сидели на двух коричневых мягких стульях перед столом Коринека, а Лиза выбрала один конец кожаного дивана позади них.
«Как долго Малдер будет с Аутрэмом?» — спросил Ренч. Коринек осмотрел свои наручные часы. «Максимум десять минут. Президент должен быть в студии в десять. Круглый стол Ассоциации иностранной прессы».
Ренч встал и с любопытством оглядел комнату. Он остановился возле стола стенографистки, шредера, пустых картотечных шкафов и копировального аппарата. Он указал на кофейник.
Бледные глаза Коринека следили за ним. «Конечно», — сказал он. «Есть немного. Сахар и подсластитель в ящике. Правда, только пластиковый крем.
«Спасибо. С Блэком все в порядке. Ренч помешал кофе и пошел обратно. Он указал на поднос на столе Коринека, на котором лежало около дюжины шариковых ручек. На каждом была отпечатана золотая копия президентской печати.
«Это то, что Аутрам использует для подписания счетов?»
«Да. Законопроект о шоссе сегодня. Церемония в четыре.
— Э… ты бы хотел…?
— Тебе нужна ручка?
Ренч заискивающе улыбнулся.
«Взять один. У нас есть больше». Коринек открыл шкаф позади себя и достал картонную коробку. «Здесь. Возьми сувенир.
Ренч выбрал ручку, положил ее в карман пальто, затем снова вытащил, чтобы полюбоваться печатью. — Приятно, эй, Лессинг?
Как коробка с резинками: небольшой пакет, полный запутанных противоречий. Именно так Малдер однажды описал Ренча: в один момент он был утонченным, как французский бульвар, в следующий — деревенский мужлан, глазеющий на высокие здания!
— Э-э… могу ли я…? Еще один… для маленькой девочки.
Коринек выглядел слегка раздраженным, но снова протянул коробку. «Ей лучше быть налогоплательщиком».