«Если бы мы только могли получить доступ к восьмидесяти пяти файлам Коринека!» — вставила Лиза.
Лессинг задумался. «Восемьдесят пять, вы сказали, что мы можем приказать вам попытаться решить проблемы. Хорошо, я приказываю: найдите способ обойти пароли Коринека и достать нас до его файлов «Восемьдесят Пять».
Машина как будто задумалась. Затем он сказал: «Есть способ, хотя мои создатели были бы встревожены, узнав, что я использую его, однако я могу принять прямую команду от высокопоставленного правительственного чиновника. Господин Малдер, как государственный секретарь, вы издадите такой приказ?»
Малдер прочистил горло. «Да. Я это делаю.
«Очень хорошо. Если вы хотите наблюдать, вы должны пойти в мою комнату с проектором голограмм, иначе принесите аппарат сюда.
«Пойдем!» — настаивал Ренч. — Этажом выше, в бывшем пентхаусе для развлечений и игр. Он не стал ждать, пока остальные последуют за ним.
Пентхаус был еще одним пережитком ушедшей эпохи: роскошный, роскошный, снабженный всем: от бильярда до спален, огромной сауны и джакузи, телевизора во всю стену, ландшафтной террасы, достаточно большой, чтобы посадить небольшой самолет, и всех атрибутов роскошный декаданс. В баре Лессинг быстро нашел холодильник за гладкой стойкой Glassex с пузырьками; там было полно миксеров и пива, но кто-то вылил все крепкие напитки. Он выбрал бутылку изысканного немецкого пива — Бог знает, как долго она там стояла — и рылся в умных маленьких шкафчиках, пока не нашел стакан, а также пару прозрачных трусов и набор наручников. Наверное, в старом отеле бывали веселые вечеринки…!
Ренч и Лиза занялись проекторным оборудованием, а Годдард вышел на террасу, чтобы посовещаться со своими подчиненными из PHASE по портативному видеотелефону. Малдер остался сидеть один в пластиковом кресле перед камином с фальшивыми поленьями и фальшивым потрескивающим пламенем. Над его круглой лысой головой висела голофотография Сьюзен Кейн, покойной последней и величайшей стервозной богини Голливуда, украшенная бусами и прозрачными шелками из «Тысячи и одной ночи». Это было частью возрождения Теда Бара два десятилетия назад: тень прошлого, пережиток другой эпохи.
Воспоминание… ледяное.
Лессинг моргнул и увидел, что Малдер разговаривает с ним. «Джонас никогда не был таким, Алан. Я не могу понять перемен, которые я увидел в нем сегодня. И почему он позволяет над собой доминировать этому человеку Коринеку? Голос у него был сварливый, усталый и, надо признать, старый.
— Возможно, его болезнь, сэр.
— Кто, черт возьми, такой Коринек? Гаечный ключ вылетел из консоли проектора. «Виззи? Иззи? ФБР? Какой-то другой шабаш потенциальных надиров?
— Вы имеете в виду евреелизателей! Предатель расы. Очень глубокая родинка, — ответил Годдард из сгущающихся полуденных теней за закрытыми ставнями окнами на террасе. «Янос Коринек — бывший католик чешского происхождения, живущий в этой стране с конца 1890-х годов. В колледже придерживался либеральных взглядов, затем, видимо, «перевернулся» и перешел в Аутрам. Верен как семейная собака уже пятнадцать лет. Один борец за гражданские права назвал его «Саймон Легри». Совет чернокожих граждан обвинил его в организации расовых беспорядков в Кливленде еще в 2038 году. Однако, похоже, он любит евреев. Наверное, они его подбросили.
«Джонас никогда полностью не соглашался с нами, — продолжал Малдер, как будто он ничего не слышал, — но он никогда нас не предаст».
«Готовый! Свет, камера, мотор! — позвал Ренч. «Восемьдесят пять?»
«Вот, командир. Мои тесты показали зеленый свет на оборудовании, неисправный силовой элемент на N-435 и неправильно установленный проектор на третьей вершине.
Ренч исправил настройки проектора. Энергетическая ячейка могла подождать.
Перед ними предстал Янош Коринек.
Все ахнули, а Ренч произнес грубую ругань, которую даже Лессинг никогда не слышал.
«Не волнуйтесь», — сказал образ Коринека. «Это я, Восемьдесят Пятый. Теперь я воспользуюсь вербальными кодами мистера Коринека. Голос поднялся на октаву и приобрел скрипучий, пронзительный оттенок агента. «Восемьдесят пятый, Простой Саймон поехал в Лондон. Взял жену и купил палатку».
Реакция была немедленной и пугающей. Другой голос, гораздо более темный, холодный и четкий, сказал: «Забрал домой жену и палатку».
«Никогда больше не странствуйте за границей».
— Вы внутри, агент Коринек. Я узнаю тебя.
Лессинг хотел было что-то сказать, но Лиза приложила палец к его губам. В другом конце пентхауса лицо Годдарда напоминало свирепую африканскую маску, его рот имел форму круглой буквы «О».