— Под Бхул-бхулианом тоже должен быть такой же лабиринт, но он замурован. Лессингу начало нравиться играть местного драгомана. «Рассказывают, что рота британских солдат загнала туда нескольких мятежников, и никто из них так и не вышел».
Борхардт подозрительно склонил голову, и Ренч ухмыльнулся с блаженной невинностью.
Лессинг сказал: «Рядом находится колодец Баоли. Последний наваб бросил туда свои драгоценности и сокровища, а затем опустил сверху большую железную плиту, чтобы англичане не смогли их заполучить. Лакхнау — очаровательное место. Во время Мухаррама верующие-шииты ходят по раскаленным углям во дворе Бара Имамбара».
«Настоящее испытание веры!» — сказал Ренч, присоединяясь к происходящему. «Тогда вам тоже следует увидеть шиитские процессии Тазия; некоторые из мужчин бьют себя кнутами и цепями до потери сознания!»
«Фу! Почему?» — резко спросила Дженнифер Коу с заднего откидного сиденья. «Что такое Мухаррам?»
«Мухаррам — первый месяц исламского лунного года», — ответил Лессинг. Однажды Джамила провела долгий и ленивый вечер, объясняя религию своего народа. «Именно в этом месяце Хусейн, младший из двух внуков Пророка Мухаммеда, и его семья были убиты в месте под названием Кербела в Ираке. После смерти Пророка в новом исламском государстве развернулась борьба за власть. Его зять Али основал партию шиитов, которая верила в божественный наследственный халифат… с Али или каким-либо другим кровным родственником Пророка в качестве имама или лидера. Остальная часть общины, сунниты, утверждала, что Пророк сказал, что его преемник должен быть избран. Обе группы думали, что Бог на их стороне. Они сражались, и имам Хусейн был убит».
«Они занимаются этим с тех пор», — бросил Ренч. «Каждый год происходят суннитско-шиитские беспорядки… горят магазины и дома, иногда люди получают ранения. Не так плохо, как протестанты и католики в Европе, но все равно довольно грубо».
«Мученичество и траур, — многозначительно заявил Борхардт, — две наиболее характерные черты шиитского ислама».
«Не совсем», — возразил Лессинг. «Все сложно. Но споры между суннитами и шиитами действительно помогли удержать ислам от затопления Европы в средние века». Он усмехнулся. «Иначе мы с вами носили бы тюрбаны, господин Борхардт».
«Мусульманам пришлось бы столкнуться с германскими народами», — парировал другой.
«Арабы надрали штаны германским вестготам в Испании… и византийцам и их германским подданным-вандалам в Северной Африке», — отметил Ренч. Он подмигнул Лессинг, сидевшему на переднем сиденье рядом с ним, и прошипел: «Выпуск номер семь по всемирной истории классических комиксов!»
Борхардт в раздраженном молчании уселся на заднее сиденье. Дженнифер Коу тоже сидела тихо, с остекленевшим выражением лица; Индия иногда поступала так с новичками. Лизе и миссис Делакруа, казалось, было весело; они поговорили, съели обед, который прислал Малдер, и обильно выпили из термоса ледяную воду. В то утро Лессинг сам позаботился о том, чтобы она закипела, как и вода для льда. Он пережил слишком много встреч с диареей, которую иностранцы называли «Живот Дели», «Месть Раджи» или «Двушаговый Лакхнау», чтобы рисковать с важными гостями!
Бхул-бхулиан был интересным; огромная мечеть, изящная и загадочная, что-то из «Тысячи и одной ночи»; Резиденция задумчивая и одинокая под покровом зелени. Были и другие достопримечательности, но Лессинг настоял на том, чтобы остановиться. Ноябрьское солнце было милосердным, но оно было обманчивым, а миссис Делакруа была хрупкой.
«Мы вернемся через Аминабад… базар среднего класса… в Хазрат Гандж, где есть лучшие магазины. Если вы сможете выдержать толпу, виды и запахи базара, вы получите медаль «Хороший турист».
Ренч вел большой лимузин по узким улочкам в хаотичное движение центральной части города. «Ненавижу ездить по базару», — проворчал он. — Ты мне должен, детка!
«Забери у Малдера». Лессинг выпрямился. «Что это?»
Парк Аминабад представлял собой пыльную, лишенную травы открытую площадь, окруженную магазинами и многоквартирными домами среднего класса Лакхнау. Сегодня его с одной стороны до другого заливало море шафрана. Перед машиной толпились люди в одежде оранжево-желтого цвета, над их головами развевались транспаранты и вывески на хинди. С противоположного конца площади они услышали эхо громкоговорителя, включенного почти до неразборчивости.
«Проклятый парад… политический митинг!» Вренч выругался. «Похоже на BSS!» Он дал машине задний ход.