Лессинг снова сел. Сегодня днем ему нечего было делать. Его ученики, изучавшие партизанскую тактику и оружие, отправились на археологическую экскурсию, наращивая мышцы, помогая местному историческому обществу раскапывать руины Нан-Мадола.
Это было очаровательное место! За двухкилометровым волноломом стоял пустынный город из каменных платформ с каналами и каналами между ними, достаточно большими для каноэ во время прилива: маленькая Венеция. Стены этих платформ были построены из огромных блоков и колонн призматического базальта с сердцевиной из камней и щебня. На некоторых платформах находились гробницы, останки династии Сау-Делер, вымершей незадолго до прибытия первых европейцев. Другие служили фундаментами храмов, церемониальных мест и жилищ жрецов. Однажды Лессинг устроила пикник с Лизой в мрачной загадочной гробнице Нан Дуваса, самого могущественного из всех сооружений Нан Мадола. Они почувствовали что-то отдаленное величие древнего прошлого и ушли рано, задолго до заката, по молчаливому взаимному согласию.
В эти дни у Лессинг и без того были проблемы со сном. Иногда ему снилось странное собрание корпорации, на котором он сам был удостоен звания «Продавец месяца». Об этом прямо не говорилось, но он знал, каким был единственный продукт компании: смерть, упакованная в красивые маленькие флакончики для духов. В других снах он ходил среди гробниц Нан-Мадола, и духи исчезнувших вождей пели и качали ему головами с плюмажами и перьями. Были ли привидения? Разве призраки русских мертвецов общались с ними, духами старого Понапе?
У него было мало религиозного образования и еще меньше веры. Единственное, что он знал, это то, что он сходит с ума.
Нынешний «президент» Понапе — верховный вождь, нанмварки, если дать ему его архаичный титул, возрожденный после обретения независимости и переосмысленный в соответствии с нынешней политической моделью «американской демократии», — был очарован славой предков, реальной или воображаемой. Отсюда и археология в Нан-Мадоле. Агония умирающей Европы была далеко, не имея никакого отношения к Понапе и пустынному Тихому океану.
Со временем Понапе может стать национальным государством, молодой империей, которая будет воевать с далекими островами Трук или Кусраэ. Барабаны гремели, как и в минувшие столетия, и военные каноэ отправлялись в путь, чтобы еще раз повторить печальную историю мира здесь, в микронезийском микрокосме.
Лиза появилась далеко на берегу. Она подошла к ним, запыхавшаяся, с темно-светлыми волосами, кожей цвета золотистой бронзы и гладкой, как выдра. Лессинг восхищался ею. Не было необходимости объяснять, что касается Джамилы; Лиза поняла. С момента прибытия на Понапе они с Лессинг стали друзьями. Только это и не более. Костер потушили, угли закопали. Они оба поняли, что достаточно немногого, чтобы он снова вспыхнул.
«Миссис. Делакруа», — сказала она. «Обратно в дом». С остальными Лиза все еще разговаривала прерывистыми фразами; она чувствовала себя более расслабленной, когда они с Лессинг оставались наедине.
«Любые новости?» Дженнифер тайком оценила ее: взгляд не очень красивого второго банана, присматривающегося к красавице пляжа. Лессинг позабавил. Люди везде были одинаковые.
«Радио сообщает, что ситуация скоро будет под контролем в большинстве районов. Беженцев из России задерживают. Репатриирован, как только чума уйдет.
«Ну, аллилуйя за это!» сказала Дженнифер. «Мне бы не хотелось, чтобы Прага, Будапешт или Вена пошли по пути Москвы».
«Однако некоторые беженцы прорвались в Германию. Беспорядки и убийства продолжаются».
«Иисус!» Ренч вздохнул. Лессинг повторил его, а Борхардт прошипел что-то по-немецки.
«Беспорядок», — без надобности добавила Лиза. «Повсюду.»
«По крайней мере, никто не использует ядерное оружие!» — прорычал Ренч.
«Нет. Крупные державы пытаются охладить ситуацию. Достаточно мертвых.
Преуменьшение всех времен! Лессинг снова увидел призраков. Пляж кишел русскими, немцами, поляками, чехами, венграми, американскими солдатами в рваной и окровавленной зеленой форме. Ему хотелось закричать, но он не мог.
Призрачные фигуры закружились, обвиняли и исчезли, все, кроме одной, которая продолжала приближаться к нему: бледный, розовый старик, обнаженный, если не считать белых шорт и сандалий, лысая, уродливая кукла без шеи. Это был Герман Малдер, осторожно ступивший на горячий песок с тропинки, ведущей к штаб-квартире Клуба.