«Вы хотите знать, кого это волнует? Кого это действительно волнует? Ребята, которые продолжают использовать свой так называемый «Холокост», чтобы вытрясти деньги из нас, «виновных» лохов! Тех, кто пропагандирует сильно фальсифицированную версию истории прошлого века или около того и пытается посадить в тюрьму любого, кто с ними не согласен. Они очень заботятся».
«Говорят, это вы искажаете историю».
«Так почему бы им не встретиться с нами лицом к лицу… не изучить наши доказательства, не поспорить, не поговорить… не действовать как настоящие историки, а не как полиция мыслей? Зачем лишать нас доступа к средствам массовой информации, принимать законы, запрещающие наши высказывания, преследовать нас, подавать на нас в суд и поносить нас? Вот что зажигает огонь Малдера: вопрос справедливости и честной встряски. Вы больше не можете даже обсуждать другую точку зрения, не говоря уже о том, чтобы представить ее как «вариант» в школе или университете. История — это то, что они говорят. Предки Малдера занимают первое место в рейтинге оригинальных Элов, злодеев мирового уровня, порождений сатаны и убийц. Изверги, монстры и садисты. Скажи иначе, и ты станешь «антисемитом», «нацистом», психопатом. Ты злой. Вы потеряете всякое доверие, возможно, свою работу, а может быть, и свою жизнь».
«Теперь это все древняя история, вода над плотиной. Почему бы просто не сдаться и не двигаться дальше? Пусть у евреев будет свой «Холокост», настоящий или нет?»
«Потому что они влияют на нас, чувак! Их социальное, экономическое и психологическое влияние формирует наш мир и нашу жизнь». Ренч пошевелил пальцами. «Мы имеем право проверять то, что они нам говорят. У нас есть право на свободу выражения мнений, на правду. Мы имеем право защищать свой этнос».
«Некоторые считают последнее «расистским». Многие люди думают, что «расизм» — это не по-американски».
«Пусть. Показывает, что они знают о реальной воле большинства. Просвещенный «расизм» — кратчайший путь выхода из нынешнего беспорядка. Мы никого не ненавидим; мы не собираемся убивать евреев или другие меньшинства. Мы не деревенские деревенские жители, которые ненавидят всех, кто выглядит иначе. Мы за Америку: за свободу от лобби и «интересов», за свободу самовыражения, за свободу наших людей управлять своей жизнью так, как они считают нужным. Это очень по-американски — желать, чтобы наша нация, наш этнос преуспели и процветали, чтобы защитить его от тех, кто разрушит его и превратит нас в то, кем мы не хотим быть».
Лессинг потер переносицу. «Боже, Ренч, но ты мудак, когда говоришь об этом! Как говорил мой отец: «Боже, спаси нас от священников, патриотов и карманников!» Он отошел прочь, затем снова вернулся.
Он никогда не находил в себе ничего, что можно было бы назвать патриотизмом, идеализмом или религией. Еще в старшей школе одна из его подруг, Эмили Петрик, нашла в каком-то стихотворении или романе термин, который, по ее словам, идеально его описывал: «пустой человек». Он показал ей, что он не пуст — во всяком случае, не в постели — но эта мысль все еще терзала его. Каким-то странным образом он обнаружил, что завидует Малдеру.
Ренч послушно сменил тему: «Ты слышал, что Джордж сказал этому большому ублюдку, парню с красным носом, похожему на банкира?»
«Нет. А как выглядит банкир?»
«Как он. Честный. В любом случае, Аутрам хочет, чтобы некоторые из его ребят отправились в Новый Орлеан, чтобы все организовать.
«Так?»
— Он посылает еще нескольких человек в Вашингтон, чтобы обеспечить безопасность центрального терминала «Восемьдесят Пять», большого мейнфрейма. Ходят слухи, что некоторые недружественные люди намерены захватить его.
«Как это повлияет на нас? Мы возвращаемся в Понапе.
Ренч ухмыльнулся, сверкая бело-голубым полумесяцем. «Морган отправился устроить парад на Среднем Западе. Малдер едет с Аутрэмом в Новый Орлеан. Но мы… вы и я, бедняги… — он сделал эффектную паузу, — … мы едем с ребятами Аутрэма в Вашингтон, что бы, черт возьми, от этого Паков ни осталось.
Лессинг уставился на него. «Что/или?»
«Некоторые корпорации движения имели офисы в Вашингтоне. Там же располагались штаб-квартиры некоторых наших политических групп и лобби. Мы собираемся навестить их и проверить, не сдохли ли они.
«Почему мы? Любой партийный работник может это сделать!»
«Да, но это хороший повод дать Аутрама. Настоящая причина, по которой мы здесь, — посмотреть, жив ли еще кто-нибудь из наших инсайдеров в главном терминале Восемьдесят Пятого. Если с ними все в порядке и они дали зеленый свет, тогда мы остаемся на низком уровне. Но если противники копаются в «забытых» файлах Восемьдесят Пятого, мы принимаем меры. С крайним предубеждением».