«Оставайся на месте».
«Это важно. Это не номера телефонов. Малдер дал их мне таким образом, чтобы они были в безопасности. Это коды активации, подобные тем, что были у капитана. Достаньте их и прочитайте вслух первые пять цифр каждого. Последние две цифры не учитываются».
«Вот ваш кошелек. Но ты делаешь это. Я плохо разбираюсь в компьютерах».
«Это должен быть ты. Капитан прочитал первую серию; это может сделать любой. Затем вы вводите коды «открытого и бодрствующего». Они идентифицируют вас как «главного оператора». «Окончательное состояние полного пробуждения» требует вашего голоса… теперь только вашего.
«Он… Восемьдесят Пятый… распознаёт голоса?»
«Да. Если это сделает кто-то другой, кроме вас, сработают схемы предупреждения, и машина зависнет, пока не получит дополнительные коды безопасности. И тех, которых у нас нет».
Лессинг облизнул губы. «Черт возьми, у нас нет на это времени! Голден и его собачки могут вернуться в любой момент.
«Сделай это. Это занимает всего несколько секунд. Тогда мы в деле. У меня есть еще один список важных файлов: некоторые нужно просмотреть, а некоторые заблокировать, чтобы никто другой не смог к ним добраться. Как только вы станете начальником, вы сможете приказать машине распознавать меня как «второго оператора»… именно это я и собирался убедить капитана сделать, прежде чем его расстегнут. Я закончу нашу работу и позову компьютер на помощь, пока ты разбираешься с Голденом.
Замечательно: только Алан Лессинг против трёх, а возможно, и более хорошо вооружённых солдат! Он неохотно кивнул, взял скомканную банкноту — какая глупая идея спрятать код! — и читайте, как указано.
Что-то загудело и щелкнуло. Затем женский голос спросил: «Доктор. Кристи? Это ты?»
— Скажи «нет», — прошептал Ренч. «Кристи была нашим агентом. Вероятно, он где-то мертв. Скажи, что ты его замена. Затем перечитайте последнее пятизначное число».
«Доктор. Кристи?» — повторил голос хриплым контральто. — Я не слышу тебя ясно.
Лессинг повиновался.
На этот раз голос все еще был женским, но звучал более четко и по-деловому. «Замена: главный оперативник. Государственные удостоверения личности и допуск к секретной информации».
«Расскажи, кто ты!» Ренч изо всех сил пытался встать рядом с Лессинг.
— Э-э… Лессинг… Алан Лессинг. Он наклонился к Ренчу. «Что мне дать за допуск к секретной информации? У тебя тоже есть такой?
Ренч задумался. — У вас есть письмо Аутрэма, не так ли? Тот, что Центральному командованию Вашингтона говорит им, что мы должны проинспектировать и обезопасить этот объект? У Восемьдесят Пятого есть глаза-камеры. Покажите ему канцелярские товары Белого дома».
Лессинг подумал, что это очень далекая перспектива. Он поднял письмо, и из темноты над головой вылетела стрела камеры, чтобы рассмотреть и взорвать крошечную лампочку-вспышку, похожую на миниатюрную звезду.
Тишина, если не считать слабого жужжания.
Затем голос произнес: — Лессинг, Алан, никакого среднего инициала. Родился 27 марта 2010 года в Су-Сити, штат Айова. Родители: Джеральд Натаниэль Лессинг и Фрида Рунге Лессинг».
Далее следовали дальнейшие личные данные: его номер социального страхования, налоговые данные, школьные записи, оценки за один несчастный год, который он провел в колледже, кредитные рейтинги, банковские счета — многое другое. То, что у машины было такое досье на кого-то, было поразительно; то, что в нем содержались такие подробности о таком ничтожестве, как Алан Лессинг, пугало. Самым удивительным была череда фотографий школьных ежегодников и старых фотографий армейских удостоверений личности, которые ожили на одном из настенных экранов.
«Принято», — самодовольно объявила машина. — Добро пожаловать, доктор Лессинг.
— Э-э… Я не врач.
«Предпочитаемая форма обращения?»
— Мистер в порядке.
«Очень хорошо, мистер. Этот голос вас устраивает?»
«Что?»
«Доктор. Кристи понравился этот голос; он идентичен фильму Мелиссы Уиллоуби, кинозвезды. Профессор Арчибальд предпочитал мужской голос… — тембр сместился на октаву ниже, — … вот так. Он чувствовал себя очень профессионально». Машина помедлила, а затем сказала: «Когда доктор Микер работал здесь один, он заставил меня говорить голосом его сына Роберта, погибшего в автомобильной катастрофе». Голос повысился до детского фальцета. «Если папа хочет, чтобы я так говорил, я так и сделаю».
Лессинг и Ренч переглянулись. Одиночество и горе бедного Микера окружили их, как стены могилы.