Сейчас Вадим вспомнил «Войну и мир» Толстого, сцену, как старик Болконский провожает Андрея на войну Может быть, последняя фраза генерала натолкнула его на воспоминания. Возможно, но Скворцов выглядел искренне обеспокоенным человеком.
Они простились, и Журавлев ушел. После беседы с генералом ему требовалось время, чтобы переварить услышанное и расставить акценты. Если принять во внимание предположение профессора, то все выглядело куда сложнее, чем он полагал. Наташа лишь песчинка в огромной мясорубке событий. Вадим устроился на скамейке Яузского бульвара и задумался.
Без пятнадцати восемь Кира подошла к своему дому. Настроение было паршивым. Она только что побывала в кожно-венерологическом диспансере, где получила справку от врача о своем состоянии здоровья, и ей казалось, будто ее выпачкали в грязи, — такой ценой приходилось платить за свои женские слабости. Она не первый раз изменяла своему мужу и делала это с учетом опыта очень ловко. Саше и в голову не могло прийти, что его любимая Кирочка, с которой они прожили счастливо более пятнадцати лет, постоянно меняет любовников. Но как гласит пословица: «Сколько с кувшинчиком по воду ни ходи, а горлышко все равно отобьется». И оно отбилось. Она и предположить не могла, что за ее новым любовником кто-то наблюдает, какие-то частные детективы, а потом ее мужу принесут кучу фотографий, где она показывает высший пилотаж секса в чужой постели, о чем ее муж и помыслить не мог. Саша был неплохим мужчиной, но однообразным, без фантазии, и с ним, как она считала, приходилось выполнять супружеские обязанности, а не получать удовольствие. Не могла же Кира всю свою жизнь довольствоваться нудным треском кровати два раза в неделю со своим мужем и не видеть истинного блаженства, которое могут, не всегда, правда, доставлять ей настоящие мужики.
Когда муж получил фотографии и видеокассету, то собрал вещи и ушел. Через несколько дней она наконец поняла, что, получив полную свободу, с ней нечего делать. Любовники — любовниками, а семья — семьей. Нет, она ни в чем не раскаивалась. Кира всегда находила для себя оправдание и быть в чем-то виноватой не могла. Такова ее психология, и тут уж ничего не поделаешь. Если она изменяет мужу, значит, муж в этом виноват. Но это же не повод, чтобы бросать ее. Такое и в голове не укладывалось. Она еще могла уйти, но чтобы от нее уходили, такого быть не должно.
Сначала Кира требовала от мужа, чтобы тот немедленно вернулся, потом плакала, затем умоляла и просила прощения. Наконец он поставил перед ней условие, что она должна пойти в вендиспансер, сдать все анализы и принести справку о состоянии здоровья, только после этого он согласится с ней встретиться для переговоров. Пришлось ходить по врачам и унижаться.
Возле подъезда она встретила соседку по этажу, и они вместе поднимались в лифте на пятый этаж.
— Что-то Александра Владимировича давно не видно? — спросила соседка. — И машина его не будит нас по ночам.
— Уехал в подмосковный дом отдыха. Скоро вернется.
— А как же вы, Кирочка? Почему не поехали?
— По врачам хожу. Щитовидка замучила. Погода очень неустойчивая. Август на октябрь похож. Люди в плащах ходят.
— Да, с летом нам не повезло. То жара, то холод. Скучно ему там в такую погоду одному.
— Недолго осталось. Сегодня вечером приедет.
Они вышли из лифта. Кира направилась к своей квартире, а соседка — к своей.
— Всего хорошего, Кирочка.
— До свидания, Мария Степановна.
Женщина, стоявшая у окна выше на один лестничный пролет, тут же отодвинулась в сторону, чтобы ее не заметили.
Кира вошла в квартиру, сняла плащ и прошла в комнату. Включив свет, она вздрогнула, но крикнуть не смогла. Сильная рука в кожаной перчатке зажала ей рот. Он стоял сзади, и она его не видела, но отчетливо чувствовала дыхание и запах дезодоранта.
— Тихо, девочка! Не поднимай шума, иначе я прострелю тебе печень.
Что-то твердое уперлось ей в ребра. Кира попыталась вырваться, но противник был слишком силен, и ей показалось, что ее зажали стальные тиски.
— Не трепыхайся, детка. Ты выполнишь все мои указания и только в этом случае останешься живой. Иначе тебе больше не видеть белого света.
Тиски ослабли, и сильные руки развернули ее, как куклу, на сто восемьдесят градусов. Теперь она оказалась с ним лицом к лицу. Холодные глаза вызывали Дрожь. Кожа, изрытая оспинами, сухие тонкие губы и Дурацкая шляпа на голове. Думать о его внешности и оценивать ее Кира не могла, но в том, что этот тип выполнит свои угрозы, не задумываясь, она не сомневалась. В мужчинах она знала толк и, как ей казалось, видела их насквозь.
— Что вам надо? — прохрипела она, не узнавая собственного голоса.
Теперь твердый предмет упирался ей в живот. Она опустила глаза и увидела черный пистолет.
— Сейчас ты позвонишь своему последнему любовнику и позовешь его сюда.
— Зачем?
— Я поговорить с ним хочу от имени твоего мужа. Твое дело — молчать.
— Но я даже телефона его не знаю. И зачем это нужно?
— Это мне решать, а телефон я тебе продиктую. Скажешь ему, что у тебя проблемы с венерологическим заболеванием и если он не приедет сейчас же, то ты заявишь на него в милицию.
— Хорошо, я позвоню, только отпустите меня.
Мужчина взял ее за локоть и подвел к телефону. Он сам набрал номер и протянул ей трубку.
Вадим отсыпался после бурно проведенной ночи. Телефон трещал не смолкая. Кто-то очень настырный не давал ему покоя.
Не открывая глаз, он протянул руку к тумбочке и снял трубку.
— Какого черта?
— Дик, это Кира говорит.
— Какая еще Кира? Что за хохмы?
— Та, которую ты называл акробаткой в постели.
— Бог мой, я уж думал ты успела забыть обо мне.
— Рада бы, но не могу. Наследство мне от тебя осталось. Я только что вернулась от венеролога. Результат неутешительный.
— Чушь какая-то. И что у тебя нашли?
— Сейчас ты приедешь ко мне, и я тебе все расскажу. В противном случае я за последствия не отвечаю.
— Ладно-ладно, не ершись. Куда ехать-то?
— Лобачевского, тринадцать, корпус два, квартира шестьдесят четыре.
— Минут через сорок буду. Жди.
В полусонном состоянии Журавлев накинул на себя одежду, сполоснул лицо, забыв при этом причесаться, и отправился во двор, где стояла его машина.
Кира положила трубку.
— Он будет здесь через сорок минут.
— Очень хорошо.
Мужчина достал из кармана пиджака пакет с фотографиями.
— Ваш муж уже ознакомил вас с этой коллекцией?
Женщина увидела знакомую пачку фотографий.
— Не могу поверить, чтобы Саша кому-нибудь их мог показать.
— И вы правы. Однако он их не порвал, а держал в письменном столе у себя на работе. Это придавало ему духу, чтобы не звонить вам. Сейчас он живет у своего друга, и они сегодня отмечают день рождения его жены.
— Но он обещал приехать сегодня.
— Приедет, когда напьется. В трезвом виде он вас боится. Слабак. Крутить такими делами — а перед женой трепетать! Брать взятки, воровать, строить дачи ему не страшно, и все ради тебя, тварь продажная. А когда-то был порядочным человеком и мог стать крупным ученым. Твое бесконечное требование денег его сгубило, но теперь, надеюсь, он вернется к праведной жизни. О таких стервах, как ты, долго не сожалеют. Похоронит, поплачет, отрезвеет и возьмется за ум.
У Киры по телу пробежала дрожь. Она не в силах была пошевелиться, ноги налились свинцом. Этот тип будто гипнотизировал ее. А может, так и было.
Вместо пистолета в руке бандита появился нож.
— Что ты хочешь сделать?
— Проучить тебя.
Удар, как выпад шпаги, пришелся под левую грудь. Кира даже не успела почувствовать боли. Лезвие достало до сердца, и смерть наступила мгновенно. Ноги подкосились, и она упала на ковер, тихо, бесшумно, словно у марионетки оборвались ниточки.