— А нельзя дождаться, пока он сам не появится? — предложил Бен. — Он будет вынужден вылезти из вертолета, пока еще живой.
— Конечно, вылезет. Но часа через два, когда стемнеет. Бегом бросится к склону слева и попытается затаиться среди обломков лавы в кратере. Я не знаю, есть у него винтовка или нет? И, вообще, преследовать человека ночью, при скудном свете луны, — дело неблагодарное.
— Он может сдаться.
Райдербейт неприятно рассмеялся.
— А дальше что? Что мы будем делать с пленником? Не будь идиотом! В любом случае, придется пристрелить его. Мне не нужен свидетель. Я хочу покончить с ним раз и навсегда, но ты, с твоим английским лицемерием, конечно, предпочел бы пристрелить его в бою. Не так ли?
Бен промолчал. Райдербейт был в какой-то степени прав; испытывая чувство вины, Бен понял, что наслаждается стрельбой. Внизу лежали три трупа, но Бен уже не считал, что это убийство. И все же избегал смотреть в бинокль на беспорядочно разбросанные по лавовому полю тела убитых.
Прошло две минуты. Райдербейт взял винтовку и сказал:
— Хорошо, я пойду первым. Ты последуешь за мной через двадцать секунд. Я спускаюсь по склону здесь, а ты там. Если он начнет стрелять, ложись и следи за вспышками. Не стреляй, если он в вертолете. Оставь его мне.
Он перепрыгнул через выступ скалы и, прижав обеими руками к бедру свою винтовку на слонов, бросился бежать зигзагами вниз по склону. Райдербейт преодолел ярдов пятьдесят, когда Бен вслед за ним вскочил на уступ.
На какую-то долю секунды он бросил взгляд на обе палатки и вертолет, но там было пусто. Бен со всех ног бросился бежать, ожидая выстрелов. Однако кругом было тихо. Он промчался мимо тела крупного мужчины, лысого, как бильярдный шар, лежащего с широко раскрытыми черными глазами. У Бена не было времени ужасаться; его внимание было приковано к черному склону, отделяющему его от палаток. Он разглядел полуприкрытое брезентом снаряжение, канистры с бензином, упаковочные ящики, заметил конец просмоленной парусины, задравшийся кверху.
Сейчас до вертолета было менее двадцати ярдов. Тишина. Бен слышал лишь стук собственных ботинок по лавовому склону.
Райдербейт подбирался к вертолету сзади. Бен сразу увидел мужчину в серой рубашке, лежащего на животе возле первой палатки, с коротко подстриженными черными волосами, в кожаных замасленных перчатках. Бен решил, что это, очевидно, пилот. Рубашка была в масляных пятнах, брюки потемнели от крови. В стороне, всего в нескольких футах от него, на спине лежал, скрючившись, второй мужчина, с застывшим поднятым кверху коленом, прижатым к треноге крупнокалиберного пулемета, у него были густые черные брови. Пуля угодила ему прямо в горло и едва не отделила голову от туловища.
Бен обошел трупы и очутился в нескольких футах от вертолета. Райдербейт прополз под металлическими опорами хвостового шасси, под брюхом и подобрался к двери.
— Назад! — пронзительно крикнул он. — Ложись!
Бен поднырнул под кабину, развернувшись спиной к палаткам и следя, как Райдербейт потянулся к ручке и дернул ее вниз. Дверь распахнулась, прижав его к корпусу. Секунду стояла глубокая тишина. Луч солнца блеснул на кромке лопастей винта над головой Бена, и он успел рассмотреть на серебряном фюзеляже маркировку в виде толстых маленьких знаков LV777. Позади него на ветру лениво колыхалась просмоленная парусина. Лава была такой темной, что четкие тени на ней не были видны. Тень мелькнула на фюзеляже — какое-то стремительное движение против солнца, и Бен увидел, как Райдербейт выпрыгнул из-за двери, его винтовка на слонов дернулась в руках.
Бен заметил вспышку и направленный на него прищуренный взгляд Райдербейта, нажимавшего на курок. Воздух как бы раскололся и стал белым, как вырвавшаяся из винтовки вспышка, а затем наступила темнота. Он падал все дальше и дальше вниз в бесконечный туннель; на него накатились холодные волны; наступило приятное умиротворение, а потом — провал; больше он ничего уже не чувствовал.
Очень медленно Бен выкарабкивался из небытия, каждое движение острой болью отдавалось во всем теле и как бы взрывалось где-то сбоку в голове. Чем больше он приходил в себя, тем хуже ему становилось; он попытался кричать, но крик заглушался невообразимым металлическим ревом; казалось, что земля дрожит под ним. Бен попытался сдвинуться с места, но что-то привязанное к животу удерживало его. Его руки лежали на скользких подлокотниках кресла.
Бен вытянул шею и попытался открыть глаза, которые, казалось, распухли и вылезли из орбит. Везде стоял едкий запах, который заполнял легкие и вызывал рвоту. Вдруг он различил чей-то усталый голос: