Латы считал иначе, поэтому натянул рукавицы.
– Не думай, что если я родился в Гурат-граде, то не привык к зиме. Четыре года назад я отправился в изгнание следом за Хортимом Горбовичем, и долгое время мы были наемниками на Хаарлифе. Ты знаешь про Хаарлиф?
– Конечно.
Горсть льдистых островов на крайнем севере, в проливе между Княжьими горами и землями айхов-высокогорников. Совьон нахмурилась:
– Твой князь сделал своих людей наемниками?
– А что ему оставалось? – Латы пожал плечами. Он двинулся по улочкам в сторону рынка. – Князю тогда было пятнадцать, без роду и без золота, с бешеными нами под началом. Вскоре к нам присоединился опальный гуратский воевода, который… кое-чем прогневил князя Кивра, отца моего государя. Воевода привел своих людей и корабль. А у него не самые сдержанные люди, хочу тебе сказать.
Совьон удивляло, как Латы разделял своих соратников. Были его друзья – Соколья дюжина, подчинявшаяся только Хортиму Горбовичу, и были ратники опального воеводы – иногда казалось, что это два разных лагеря.
Латы потер раскрасневшиеся щеки и продолжил:
– Воинов нужно кормить, и воинам нужно воевать. Если бы Хортим Горбович разрешил нам грабить окрестные княжества, его знали бы как предводителя шайки воров. Вот мы и подались на Хаарлиф.
– Разумно, – проговорила Совьон. – Сколько тебе лет, Латы?
– Двадцать два. Зачем ты спрашиваешь?
Будто не слыша его, Совьон улыбнулась и прищурилась: снег, лежащий на улочках Ларги, сиял в свете солнца.
– Кто предложил вам направиться на Хаарлиф? Неужели твой князь – или княжич, кем бы он тогда ни звался? Он так хорошо знал, куда вести оголодавших воинов, – маленький птенец Горбовичей, выброшенный из уютного гнезда?
– Не смейся над моим князем. – Латы вмиг посерьезнел. – Я не понимаю, к чему ты клонишь.
О, еще бы он понимал. За последнее время Совьон услышала от Латы много историй о мудрости князя Хортима и о запальчивом упрямстве его воеводы. Но Совьон не спешила этому верить. Она не сомневалась – четыре года назад дружина была сворой юнцов, а опальный воевода, пусть даже гневливый и кровожадный, не позволил пропасть горстке вчерашних подростков – много ли они знали о жизни за пределами Пустоши?
Совьон уклонилась от ответа, заметив:
– Ты не слишком жалуешь княжеского наставника.
– Фасольда-то? – улыбнулся Латы. – За что мне его жаловать?
«Возможно, за приведенный корабль и за несколько десятков опытных братьев по оружию. За то, что сам Фасольд или кто-то из его людей, знавших север куда лучше вас, юных гуратцев, придумал вам занятие до того, как вы бы умерли с голоду».
– Поверь, ты тоже его невзлюбишь, когда увидишь. И он тебя невзлюбит, потому что ты женщина и носишь оружие.
– Ничего не поделаешь, – ответила Совьон. – Если он умелый воевода и дрянной человек, я признаю и то, и другое.
Рыночная площадь городка была вытянутой и – как ей и полагалось – оживленной, с криками зазывал и шумными спорами о цене. От прилавков ремесленников Латы прошел дальше, к пекарне – нужно было купить достаточно съестного, чтобы отряду хватило до ставки князя Хортима. Латы попросил Совьон помочь ему рассчитать, сколько потребуется продовольствия, которое люди Латы сгрузят на тележки и вывезут за пределы города.
Его отряд разбил лагерь за воротами Ларги. Восемьдесят с лишним человек – Латы говорил, что по пути на север их станет больше. Мол, многие пустятся в путь сами, когда до них долетит слух о Хортиме Горбовиче – и о том, кто руководит войском вместе с ним.
– Поэтому я пошел по крепостям, а не явился ко двору гаринского князя, – как-то объяснил Латы. – Простые люди охотнее верят в невероятное, а не раздумывают по полгода, собирая советы в чертогах. Гаринский князь – человек сварливый и неприязненный, с ним тяжело вести разговор. Но посадники его крепостей решили, что если на севере и вправду собирается грозная сила, то с ней лучше дружить. Воины уходят за мной, а сколько еще присоединится, когда слухи размножатся сильнее прежнего?
Совьон думала, что человек, которому есть что терять, никогда бы не пошел за одной только сказкой о возвращении белого дракона. Видать, люди, идущие за Латы без приказа своих государей, – тот еще кипящий котел. «Удержит ли сотни отчаянных твой князь или тот, кто выдает себя за Хьялму из Халлегата?» Совьон никто не спрашивал, и она ничего не говорила. Хотя ее многое тревожило.
Война – это не только бойцы, но и золото. На что живут эти люди? Отправиться на юг, чтобы рассказать о войске Горбовича; снарядить в путь восемьдесят с лишним человек – на все нужны деньги. В ту же ночь, проведенную в лагере у ворот Ларги, Совьон не выдержала и спросила об этом.