— Скорлупа, — указал я на площадку. — Надо организовать охрану госпоже Хризштайн.
— Стоп, стоп! Я не успеваю за твоей мыслью, красавчик. Почему ей?
— Потому что… — я придумывал на ходу, — Орфуа убил жену… ради Лидии. Он захотел освободиться от обузы… ради новой пассии… Но Миасса… пришла в ярость и напала на него, он убил ее, а детей… не успел… или рука не поднялась… А они могут мстить…
Странно, но Нишка сразу поверила в мой бред об Орфуа и заволновалось.
— Да, точно… Бедная Лидия! И ты оставил ее одну?!?
И в этот момент мне почему-то сделалось жаль… змеенышей…
Стоило вернуться во дворец, как меня тут же вызвали к тайному советнику. Не размениваясь на пустые любезности, Сипицкий сразу с порога заявил:
— Я слышал, что вы подали прошение о расстрижении. Поэтому хочу напомнить, что мое предложение все еще в силе.
— Какое предложение?
— Работать у меня. Офицер Матий о вас хорошего мнения. Соглашайтесь. Я вас не обижу, положу хорошее жалованье, не сомневайтесь.
— Мне это неинтересно, спасибо.
— И чем же вы будете заниматься?
— Я не собираюсь покидать лоно Святой Церкви. Просто сменю инквизиторскую мантию, — я поморщился от боли, пожав плечами, — на белую рясу обычного священника или серые одеяния душеведа…
Профессор Адриани давно звал меня к себе ассистентом в Академию…
— Господин Тиффано, — вкрадчиво спросил советник, — но разве это ваш уровень? Подумайте сами… У госпожи Хризштайн большие запросы, а что вы можете ей предложить? Жалкое жалованье ассистента?
Прозябание в нищете? Она очень быстро в вас разочаруется… Вы не сможете удержать такую женщину.
Я же предлагаю вам и достойное жалованье, и поддержку. Вы быстро дослужитесь до воеводы и сможете…
Я скрипнул зубами и встал.
— Довольно. Мои отношения с госпожой Хризштайн вас не касаются. Лучше объясните, как перстень с Северным сиянием вернулся к воягу? Вы уже поймали Серого Ангела?
Советник снисходительно взглянул на меня и покачал головой.
— А я не обязан вам что-то пояснять, господин Тиффано. Вот если бы вы были у меня на службе, то…
— Прощайте, — оборвал я его и направился к двери.
— Очень надеюсь, что вы сделаете все возможное, чтобы госпожа Хризштайн не приняла предложение вояга Густава и не уехала с ним личным поваром.
Я застыл на месте, сжав кулаки. Перед глазами все еще стояла эта отвратительная сцена. Лидия в откровенном наряде, с лицемерно потупленными вниз глазами, и вояг, сверкающий темной синевой перстня и без зазрения совести приспускающий платье с ее плеча… Прямо под дверью своей невесты!
Шоколада он захотел!..
— Потому что если это случится… вместе с ней в северные земли уплывет и рецепт шоколада, и "Поцелуя Единого"… И хотя вояг Густав — наш союзник, но своя рубашка все же ближе к телу.
— Почему? — я повернулся к советнику. — В смысле, почему и рецепт "Поцелуя Единого"? Разве она не отдала его?
Сипицкий тихо рассмеялся.
— И что она в вас нашла, хотел бы я знать? Госпожа Хризштайн дала неполный рецепт… Попытки приготовить по нему десерт оказались неудачными. Молочная сладость не застывала равномерно, вместо этого образуя лед и расслаиваясь. Кстати, если вам понадобятся денежные средства для… подарков и других знаков внимания госпоже Хризштайн, можете смело обращаться к офицеру Матию. В конце концов, это дело государственной важности.
— Пушистик, ну бери, хватит выделываться! — рыжий офицер стоял у меня над душой уже полчаса, не давая сосредоточиться над текстом прошения к Папе.
— Убирайтесь вон, офицер Матий! Я ничего не собираюсь у вас брать, а тем более дарить ей! — я отодвинул коробочку, едва сдерживаясь, чтобы не вытолкать наглеца взашей из комнаты.
— Ну ты тока глянь, какое! — подсунул он мне под нос кольцо. — Красное золото! А камешек какой! Огонь!
Рубин! Самый большой, какой был в лавке. Титька тараканья, бери, сказал! Мне за него отчитываться!
Чтоб завтра же сверкал на пальчике твоей зазнобы бледной!
Я застонал от злости, запуская пальцы в волосы и дергая. Боль немного отрезвляла.
— Да ты не боись… — по-своему расценил мою реакцию офицер. — Не откажет она. Женщины, они ведь побрякушки любят, цветы там попышней и слова покрасивше… Вот ты ей приятности говорил?
Мое молчание его не смутило, а только воодушевило.
— Не говорил, значит. А надо! Ты ей скажи, какая она красивая, какая умная… Не, про умную не надо. Не любят они этого. Лучше про красивую. Вот скажи, что тебе больше всего в женщине нравится? А?