Она презрительно оглядела содержимое тарелки и спросила:
— А где мясо? Я же сказала, что хочу есть.
— Госпожа Хризштайн, начался пост, — устало заметил я, усаживаясь напротив нее на лавку. — Не капризничайте.
Она с сомнением поковыряла ложкой кашу, скривилась, но послушно попробовала. Я прихлебывал подслащенный на меду компот и раздумывал, что мне делать с Нишкой. Ее сняли с корабля и поручили дознание по Ясной купели, что говорило о серьезности происшествия. Я был уверен, что нас с Лидией никто не видел рядом со святыней, но оставался еще извозчик. Впрочем, он отвез нас только до входа в Священный район, так что… Сторож спал, по дороге нам встречались лишь спешащие к заутренней послушники. Да и Лидия была в монашеском одеянии. Демон! Если кто-то вспомнит про утянутую до неприличия рясу на послушнице, то…
- Господин инквизитор, от вашего постного выражения лица даже компот киснет, — заметила Лидия с набитым ртом.
Зря я надеялся, что хотя бы во время трапезы отдохну от ее болтовни.
— Почему вы себе ничего не взяли? Кстати, о змеях. Вы знаете, что на востоке змеиное мясо очень ценится? Оно вкусное, чтоб вы знали.
Желудок неприятно заныл.
— По вкусу напоминает курицу. Вот интересно, а в пост его можно есть? Ведь рыбу же можно?
— Госпожа Хризштайн, вы бы помолчали во время еды.
— А если хотите, чтобы я помолчала, то давайте сами рассказывайте. О каких таких органических изменениях вы упомянули? В тех материалах, что вы мне дали, ничего такого не было.
— Я не буду говорить об этом, — отрезал я.
— Вот как?.. Тогда вам придется слушать. Например, о том, как маринуют змей. Для начала, — Лидия зачерпнула полную ложку каши и украсила ее сверху сушеным яблоком, — живой змее вспарывается живот и сцеживается кровь. Кстати, змеиная кровь тоже используется в некоторых рецептах…
Она продолжала самозабвенно распинаться, смакуя жестокие подробности, а я гадал, выдумывает ли она на ходу или говорит правду.
— Хватит уже, — наконец не выдержал я, — замолчите. Я же сказал, что не буду ничего говорить за столом, это отвратительно.
Лидия пожала плечами, быстро доела остаток каши и отодвинула пустую тарелку.
— Все, говорите, я вас слушаю, — она скрестила руки и уставилась на меня.
— О первой жертве неизвестно ничего, поскольку его тело сожгли, как тело самоубийцы. В теле Жуана Витора были изменения в виде звериных клыков, когтей и змеиной чешуи на туловище. У Драгана Мирчева изменения были в структуре мозга и свойствах серебра столовых приборов, которыми он себя убил. Тело Марины Остронег сгнило за считанные часы, как будто течение звездной сыпи ускорилось в несколько раз.
Лидия довольно ухмыльнулась, и меня опять передернуло от отвращения.
— Вы хотя бы сделали вид, что вам жаль несчастных.
— И не подумаю. С чего бы? Лицемерить — это по вашей части.
Я покачал головой и замолчал.
— Ну не обижайтесь. Это все? Или вы опять от меня что-то скрыли? — Лидия не дождалась от меня ответа, но ее это ничуть не смутило. — Тогда слушайте меня. Во-первых, начать надо с первой жертвы. Как его звали, кстати?
— Виль Лешуа.
— Вот. Где сейчас его семья?
— Покинули город и живут в поместье. Я же сказал, что тело давно сожжено. Даже с Нишкой, которая вела тогда это дело, его отец отказался говорить.
— Пфф… Со мной он поговорит, никуда не денется. Семьей Остронег и послом вы займетесь сами, надеюсь, не напортачите… — в ее голосе слышалось обидное сомнение, и Лидия задумчиво побарабанила пальцами по столу. — Что же касается казначея и адмирала, то подобраться к ним будет непросто… Вот если бы я была представлена ко двору князя. Конечно, можно заявить права на титул помчицы, оставшийся после грибной колдуньи. Но это слишком долго и хлопотно… А простая крета едва ли будет принята в высшем столичном обществе…
Я подпер рукой голову, облокотившись на стол, и отрешенно разглядывал безумицу. Ее нездоровое воодушевление проявило румянец на щеках, глаза потемнели и зажглись охотничьим блеском, а на лице было хищное и азартное выражение. Происходящий ужас и страшные смерти ее не беспокоили, скорее, возбуждали. Наверное, мне никогда не понять, что творится в ее голове… Я вздрогнул, потому что Лидия замолчала, как будто что-то почуяв, и ладонью накрыла мою руку на столе. Ее кожа была холодной, как лед.