— И что вы хотите от меня, профессор? — настороженно спросил Малфой.
— Мне нужно, чтобы вы дали показания против Смита, рассказав о том, что он шантажировал слизеринцев. Если Смита прижать к стенке, он пойдёт на сделку и сам выдаст нам своего сообщника.
— Со всем уважением, профессор, но вы должны понимать, что это невозможно! — меняясь в лице, воскликнул Драко. — Если я сдам своих, я потеряю всё то влияние, что за последние годы добился среди слизеринских семей. Я не могу так рисковать.
— И вы действительно считаете, что в сложившихся обстоятельствах у вас есть хотя бы малейший шанс остаться в стороне? Монеты, протеевы чары, Змеиное зелье, расследование Поттера, которое могло бы привести к аресту отца вашей невесты… Даже если всё это простое совпадение, то слишком уж удачное, чтобы у авроров не возникло естественного желания им воспользоваться. Ваш арест по обвинению в соучастии в отравлении Поттера устроил бы авроров намного больше, чем неприятная необходимость признать, что в произошедшем виноват кто-то из своих.
— Но вы же сами сказали, что улик нет.
— Для того, чтобы арестовать сотрудника аврората, нужны веские доказательства. Нужны ли доказательства, чтобы арестовать вас, Драко?
Малфой болезненно поморщился. Он хорошо знал, что для слизеринцев по-прежнему действуют иные правила…
— И всё же, профессор, должен быть и другой выход, — после некоторых раздумий упрямо произнёс Драко. — Если я дам нужные вам показания, если я расскажу о конфискованных артефактах и вымогательстве Смита, начнутся аресты. И тогда от моей репутации вообще мало что останется. Но я могу поступить иначе. Я заключу сделку со Смитом, найму для него лучших адвокатов в Британии, и, получив слизеринскую поддержку, Смит никогда не признается в шантаже. Зачем ему оговаривать себя? Историю же с отравлением Поттера легко можно представить, как неудачно разрешившийся конфликт из-за женщины, из-за Гринграсс, разумеется. Дафна, как вы понимаете, даст все необходимые мне показания. Скоро состоятся очередные выборы на пост Министра. И Брустверу совершенно ни к чему, чтобы тайный роман Поттера и Гринграсс стал достоянием прессы! Жирное пятно на безупречной репутации Поттера, сексуальный скандал с политической окраской — непозволительная оплошность накануне любого переизбрания! Сейчас, когда среди электората и без того много волнений, Кингсли Бруствер определенно не сможет позволить себе скандал ещё и с участием Аврората. А какой это удар по достопочтенному семейству Уизли? Министр и Артур Уизли ведь очень дружны! Бедная опороченная невеста! Уверен, Министр охотно пойдёт на сделку, чтобы замять всю эту историю… Возможно, Смита даже не уволят.
— Отличный план, Драко, — внимательно выслушав его, согласился Снейп. — С вашей стороны было весьма дальновидно позволить Гринграсс завести роман с Поттером, но вы ошиблись. Смит никогда не станет с вами договариваться, им движет не жажда наживы — им руководит месть. Почти пятьдесят лет назад ваш дед со свойственной ему предприимчивостью пустил по миру семью Смита, и принадлежавшая им коллекция артефактов перешла во владение к слизеринцам, к тем самым слизеринцам, которых теперь и шантажирует Смит. Так что у меня есть все основания считать, что Змеиное Зелье было сварено не для Поттера, оно было сварено для вас.
Малфой резко побледнел, но не проронил ни звука. Он слишком долго расплачивался за ошибки отца. Непросто узнать, что теперь придётся ещё отвечать и за поступки деда.
— Драко, — произнес Снейп, и голос его смягчился, — я хочу вам помочь. Вы можете мне не доверять, но в этой истории у нас с вами общий враг и общие цели. Воспользуйтесь ситуацией, заключите сделку. Я готов поговорить от вашего имени с Министром. Но делать это надо сейчас, пока Поттер всё ещё без сознания. Иначе будет поздно! Противоядие для мальчишки — это единственная вещь на свете, ради которой Бруствер пойдёт на сделку.
— Но я… я не могу.. — повторил Малфой, поднимаясь из кресла.
— Сядьте, Драко! — велел Снейп, пытаясь обуздать охватившее его раздражение.
Мерлин! Ну почему он должен вечно всех уговаривать?
— Сейчас для вас открыта прекрасная возможность. А вы со свойственным вам упрямством упускаете свой единственный шанс, у вас нет времени ждать… Торгуйтесь! Договаривайтесь! Потребуйте в обмен на свои показания неприкосновенности имущества, уже прошедшего проверку в Аврорате. Если Министр согласится, для слизеринцев вы станете не предателем, а тем, кто не позволил дать делу задний ход. Все те, кто всё это время были под вашим покровительством, мгновенно получат преимущество, а значит, с семейством Малфоев снова станет выгодно иметь дело. Сохраните историю Гринграсс и Уизли в тайне, и Поттер останется вам должен. Помогите Министру избежать скандала, и он решит, что вы полезны, как посредник — умный и лояльный, выгодный политический союзник, с которым стоит считаться и поддерживать связь. Вот она — та самая политика, к которой вы так стремились…
Малфой всё же поднялся из кресла и несколько раз прошёл по комнате.
— Ну, хорошо, — сказал он, останавливаясь перед камином. Его обычно не слишком волевое лицо стало жёстче, и на нём так узнаваемо проступили черты Люциуса. — Я готов сделать то, что вы просите, профессор, но у меня есть одно условие…
Но прежде, чем он успел закончить фразу, в центре комнаты воздух неожиданно пошёл рябью и серебристый патронус-кошка, опустившись на стол, произнёс голосом Минервы МакГонагалл:
— Северус, Гарри Поттер очнулся!
Лицо Малфоя дёрнулось, и в неверном свете камина Снейпу показалось, что на одно короткое мгновение его исказили обречённость и страх.
========== Глава 21. Переговоры ==========
*
Горгулья привычно отодвинулась в сторону, так и не спросив у бывшего директора пароля, и пока винтовая лестница поднимала его вверх, Снейп успел заготовить внушительную речь. Уговорить Минерву подождать будет чертовски непросто. Мерлин! Ещё сутки назад он с трудом бы поверил, что скажет нечто подобное — но как же Поттер не вовремя очнулся!
В кабинете директора было светло. На столе остывал ужин, и директор, кутаясь в клетчатую шаль из мрачного «блэк уотч»(*) задумчиво рассматривала портрет Альбуса. Дамблдор дремал, совсем по-стариковски склонившись над книгой, но Северус готов был поспорить на собственную палочку, что всего несколько минут назад два директора довольно оживлённо разговаривали. А вот его самого Альбус в последнее время беседами не жаловал…
— Как всё прошло? — спросила МакГонагалл, глядя на Снейпа поверх квадратных очков, и Северус с болезненной тоской неожиданно ощутил в ней явное сходство с Дамблдором.
— Малфой согласен, но… — начал он, отчего-то разом позабыв, с чего начиналась его так старательно заготовленная речь.
— Но Поттер очнулся, я понимаю, — сказала МакГонагалл, вновь поднимая глаза на портрет Альбуса. — Противоядие для Поттера — это ведь единственная карта, которую ты можешь разыграть?
В её голосе почему-то совершенно не слышалось вполне ожидаемой радости.
Северус кивнул, и, сообразив, что директор не смотрит на него, торопливо добавил:
— Да.
— Ну, что ж, — решительно сказала Минерва, садясь за свой стол, — тогда начинай!
*
Кингсли Бруствер внимательно выслушал подробный рассказ о всех событиях, произошедших в Хогвартсе за прошедшие сутки: о заболевших студентах, шантаже слизеринцев, Змеином зелье, отравленных монетах, Хепзибе Смит и конечно же обо всём, что им удалось выяснить о Смите.
— Слизеринцы предлагают сделку, — подводя черту, произнес Снейп. — Малфой выманит для нас Смита, согласившись стать нашей приманкой, и если всё пройдёт как надо, расследование завершится тихо и без ненужной огласки. Пойманный с поличным Смит выдаст своего сообщника, и мы с высокой долей вероятности получим наконец своё противоядие. Взамен вы пообещаете не ворошить прошлое: не станете вновь открывать старые дела и проводить повторные обыски. Все артефакты, что уже прошли проверку в Аврорате, даже если она проводилась при участии Смита, останутся у своих владельцев.