Щелк! Щелк!
Подхватив обрез, Пепел направил его в торговца. Свободной рукой он взвел оба курка, до щелчка, по очереди.
— Должно быть больше. — Стрелок перехватил оружие поудобней и добавил: — Я считал.
— И что с того?
Пако скалился себе, будто обреза и не было.
— Напомни-ка правило номер три, — попросил слингер.
Глаза мексиканца были черны и неподвижны, как два ствола, направленные на Пепла в ответ.
— Мухлевал — попался — отдал жизнь, — размеренно произнес он.
Пепел секунду помедлил, ощупывая изящный раздвоенный спуск. Обрез был тяжел, но гладок и сработан мастерски — не чета кустарному будильнику Масляного Джека.
— Я забираю выигрыш. — Стрелок приподнял оружие.
— Эй! — запротестовал Пако. — Кто говорил «нельзя мухлевать?» Нет такого правила! Есть правило — нельзя попадаться. Я попался? Нет, вовсе, ни разу. Ты проиграл.
— Напомню, что ствол теперь у меня, — сказал Пепел. — А значит, правила мои. Я дам тебе выбор. Либо жизнь, либо все твои медяки. И золото. И обрез я тоже возьму. На всякий случай.
Постно скривившись, мексиканец огляделся. Новая волна теплого воздуха расправила палатку, и в лицо им обоим брызнул мусорный дождь. Пако облизнул губы и сплюнул песчаную грязь.
— Дырки две, а нас с братанами трое, — сказал он.
— Вас двое, — отозвался Пепел, не шелохнувшись. — Чолито в Денвере. Ты сам сказал.
— Эх, слингер! — Торговец протяжно вздохнул и потряс головой. — Вот молодой ты, красивый, мозгов нет, оттого и кобенишься. Глянь на тебя! Довольный…
Взметнулось пончо, мазнув Пеплу по лицу, сбив прицел — и мексиканец уже был по другую сторону.
— …что твой кот. Правила у него! Банкует он, мадре.
Торговец подхватил с пола мачете. Блеснула сталь.
Щелк!
Пепел повернул регулятор. Сработала механика, ножка койки подломилась, и складная кровать усадила Пако на задницу. Тяжелое лезвие вывернулось из пальцев мексиканца и шлепнулось ему в подол.
— Стреляй, гринго, — посоветовал торговец. — Стреляй, пока кавесу твою дурную не раскроил!
Он ухватил широкое лезвие и вскинул его к потолку. Пепел спустил оба курка…
Щелк! Щелк!
…но боек лишь пусто щелкнул, один и второй.
Стрелок переломил обрез и заглянул в него.
— Не заряжен.
— Ну ты Пинкертон, чтоб тебя дрючили. — Пако ржанул.
— Подсылаешь убийцу без патронов. Умно, — сказал Пепел.
— Не патроном единым, чико.
— Я понял! Довольно повторять.
Цап! Широкая лапища Пако вцепилась ему в волосы и заломила голову слингера назад. Еще миг — и острие мачете уперлось Пеплу под кадык.
— Ни черта ты не понял, слингер, — прошипел мексиканец ему в ухо. — Заткнись и слушай, когда тебе говорят.
Торговец пинком вправил ножку кровати и лениво плюхнулся рядом со стрелком. Он придвинул доску поближе.
— В тюремных шашках, — сказал Пако, — честно партию ты не возьмешь. Ну, то есть, разве что у фраера, такого же лошары. Потому что опытный игрок в калавосу ведет свою партию на трех уровнях: один видимый, другой невидимый, третий в голове.
Мексиканец постучал себе по виску указательным пальцем.
— Держишь внимание клиента в одном углу, — продолжил он, повертев правой рукой над последним уцелевшим «орлом». — А в другом…
Щелк-дзинь, щелк-дзинь, щелк-дзинь, — привычными щелчками левой Пако перевернул десяток медяков, один за другим, у противоположного края.
— Покуда не поймали, ты при своих, — закончил он и хитро глянул на слингера. — Ну что, чико, всё понял? Твой ход.
Отложив тяжелое ружье, Пепел осмотрел доску.
— Забираю свои, — сказал он. — Правило номер два.
Щелк-дзинь, щелк-дзинь, щелк-дзинь. Пако вернул свои «решки» на место.
— Святое правило! Вот и набанковал себе. Главное вовремя остановиться. Да?
Стрелок подбросил уцелевший медяк, поймал его и уронил себе в карман.
— Спасибо за игру, — сказал он. — Винтовку я отнес. Деньги получил. Мало, но бывает хуже. На потроха заливные хватит. А спрошу у Масла, как плечо — так и на пиво хватит.
— А там, — Пако обвел палатку широким жестом, — свобода, прерия и нажива. Да?
У Пепла снова защекотало внутри. Они с Пако дружно скривились.
«…транслируют сдвоенное изображение через окуляр в мой уцелевший глаз…»
«НОЛЬ-СЕМЬ, ноль-пять, ноль-тридцать. ВЫЖИВШИМ в ноль-восемь, один-пять, ноль-двадцать семь… ДВАДЦАТЬ СЕМЬ».
Шершавый голос истерически захохотал, и его вытеснила гитара из Санта-Фе.
— Что плохого в наживе? — спросил Пепел.
Торговец шумно вздохнул.
— Ты, слингер, так и думаешь себе как фраер. Ищешь, как говорится, что само тебя нашло!
Тюк! Крак! КВА-А! КВА-А!
Мощным ударом мачете Пако снес деревянную перекладину. Теплое дыхание Стены тут же сдернуло палатку и поволокло ее прочь.
— СВОБОДА! ПРЕРИЯ! — рявкнул мексиканец.
К неудовольствию Пепла обнаружилось, что лагерь разбит прямо у подножия особняка, где покойный мастер спал в объятиях своей неживой дочери.
— Эй, Сержиньо! — крикнул Пако, развернувшись к воротам. — Подай сюда этого, трактирщика, эль путо гордо! И пивка пусть захватит.
Коренастый бразилец вернулся. На мушке дробовика он буксировал необъятную тушу Масляного Джека. В руке бармена звякала пара бутылок.
— Трактирщик! Задание тебе, — сказал мексиканец. Он потянулся и взял пиво. — Возьми там в куклодельне решетку, зажарь нам мяса. Руки помой только. И перца хорошо всыпь, понял? Как это самое, на два пальца, чтоб вставило. Да? Всё, ступай, пошел!
Торговец замахал руками, и Масло с португальцем удалились.
В два отработанных приема Пако избавил бутылки от лайма и вручил одно пиво слингеру. Пепел отхлебнул колючего напитка, проглотил его и одобрительно прищурился.
— Ну что? — спросил мексиканец. — Всё есть?
В походном фонаре плясал керосиновый огонек. Позади, на громоотводе, верещал флюгер Куклодела, терпеливо размалывая пыль.
— Кто б мог подумать, — сказал Пепел. Он хлебнул еще пива. — В здешних глухих краях. Да еще на самом видном месте.
Пако вытянул руку и стукнул донышком своей бутылки о бутылку слингера.
— Я много таких мест знаю, чико. Салуд.
Запрокинув голову, торговец присосался к стеклянному горлу. Пепел тоже отхлебнул пива и обнаружил, что ему очень хочется пить. Слингер не удержался и вылил в себя бутылку почти целиком.
— Я найду тебе индейцев, — сказал он, когда перевел дух.
Не успев проглотить пиво, мексиканец булькнул, закивал и пихнул стрелка в бок.
— Но работу делаю я, — добавил тот, — и отныне мы играем по-моему.
— Как скажешь, слингер, — Пако все кивал.
— Это важно. Ты должен…
— Да, да, да, да.
— Сказать мне, откуда взялся твой камень Солнца.
Кивки сразу прекратились.
— Лишние знания, чико, — начал мексиканец, но Пепел остановил его.
— Мне нужно понимать, что мы ищем, — сказал он.
Пако встал и опять сел. Он шумно отхлебнул из бутылки и наконец решился.
— Индейские ружья, — сказал торговец, вытирая нос. — Большой тайник с индейскими ружьями.
Настал черед Пепла скрести за ухом.
— Их ружья сделаны из мусора, — сказал он. — Они стреляют какими-то духовыми перьями. Даже не убивают насмерть.
— Ох, и много ты знаешь, чико. — Мексиканец убавил тон. — То ружье, что мы сняли с трупа на Юкатане, убивало еще как, поверь. Деревья вокруг падали.
Р-РА-РУМ!
«…и я увидел мир, дети мои, каким его видит Господь, во всех четырех измерениях…»
«ВЫЖИВШИМ, повторяю, ноль-восемь, один-пять, НОЛЬ-ДВАДЦАТЬ-ПЯТЬ-АХ-ХА-ХАХ-ХА-ХА-А-А».
Снова запрокинув голову, Пако осушил бутылку до капли.
— То Люциферово ружье было, — сказал он.
— Ядрами стреляло? — Пепел ухмыльнулся.
— Солнцем.
Торговец смотрел на него без тени насмешки. Стрелок закурил и покачал головой.