— Да, — сказал индеец. — Земля раскроется, и все люди из мяса сгорят, а люди из огненной ямы займут их место. Отворение.
— Слышь, Буйвол, дон Пендехо, — сказал Пако. — Там, это самое. Что-то твой индеец руки на себя наложить хочет.
Дорогу им преградило широкое затуманенное ущелье. Труба провисала в него, толстая и широкая, с сине-зеленой бородой из лишайника. Бронзовый Койот переступал по ней, пятясь задом. Его пустые глазницы и красные ладони рук были подняты к небу.
Вумп-вумп-вумп, — услышал Пепел. Эхо подхватило странный звук и понесло его вдоль горной цепи: вумп… вумп… вумп...
— Бронзовый Койот знает эту тропу хорошо, — сказал Буйвол. — Он никогда не упадет в пропасть.
В следующий миг Койот оступился, шлепнулся на бок и соскользнул с трубы прочь, успев лишь гортанно вскрикнуть напоследок.
Пако выглянул за край пропасти, глянул вниз и сказал:
— Не видать ничего. Но высоко, кишки размотает.
Ревущий Буйвол переступил с ноги на ногу. Он снял котомку Койота с плеча, потом вернул ее обратно. Ее веревки переплелись с ремнем солнечного ружья.
— Это знак, — сказал Буйвол. — Дух Бронзового Койота велит мне взять его инструменты.
— Вот тебе и секретное место. Да, дон Пендехо? — спросил торговец, опять заглядывая в пропасть.
Пепел выглянул через край пропасти сам. Ничего в ее недрах ниже десятка футов высмотреть не удавалось — густой сизый туман застилал ущелье до самого края. Хотя, если присмотреться…
— Тут карниз под трубой, — сказал Пепел. — И ступени к нему прорублены.
— Где? — Пако выглянул рядом, а Буйвол моментально присел и засобирался вниз.
— Вон. — Стрелок указал пальцем. — И вон, подо мхом. Довольно неплохо замаскировано.
— Пута мадре, — пробормотал торговец.
«Ацтеки, — подумал стрелок. — Рождественская коробка с сюрпризами».
(1х09) Храм Знаний
Тесная каменная кишка сначала долго увлекала путников вниз и вглубь каменной толщи. Она взяла влево, потом свернула направо, затем опять пошла вниз — и наконец вывела их на центральный ярус высоченной пещеры. Скалистые карнизы, перемежающиеся деревянными сходнями, винтом поднимались по ее стенам к самому потолку, увешанному длинными известняковыми образованиями. Между этих образований, похожих на обломки меловых колонн, виднелся темный свод и каменный утес, к которому подбирались самые дальние сходни.
— Это Храм Знаний, — сказал индеец. — Сейчас тут нет охраны. Когда-то здесь было много воинов. Теперь храм заброшен.
Ревущий Буйвол, предположительно умевший обходить ацтекские ловушки, шел первым. Стрелок шагнул в пещеру вслед за ним — и тут же споткнулся о какой-то предмет из металла. Тот укатился вперед и вдруг исчез под полом. Он звякнул, ударился обо что-то в полете и плюхнулся в воду далеко внизу.
— Осторожно, — сказал Пепел. — Здесь колодец.
— Тут краска, — ответил индеец. — Краска и кровь.
Пако нашел ведро с факелами и поджег один. Пепел тоже взял, и поджег свой факел от факела в руках торговца. Ревущий Буйвол стоял перед ними, держа в руках аэрозольный баллон. Жестянка была густо измазана черной краской. Поверх краски отчетливо просматривался отпечаток кровавой ладони, жирный в факельном свете. Но индеец смотрел куда-то еще. Стрелок развернулся вместе с факелом.
— Что за дьявол? — спросил он.
Все стены пещеры, снизу доверху, были изрисованы черным орнаментом из линий и завитушек. Закорючки начинались от пола и взбирались вверх по спирали, следуя за сходнями и карнизами на стенах, выше и выше, растворяясь в темноте.
Стрелок посмотрел на индейца.
— Ты можешь это прочитать? — спросил он.
Буйвол кивнул, потом отрицательно покачал головой.
— Не могу. Не умею. Это всё мерзости.
— Ты попробуй сам так нарисуй, дон Пендехо, — сказал Пако. — Жаль пацана, я б его к тестю в строительную компанию мог пристроить. Смех, да и только.
Мексиканец безрадостно плюнул в колодец. В сухом воздухе пещеры пахло известью, краской и горелым мясом.
Следуя за письменами, путники взбирались выше и выше: со сходней на карниз, потом опять на сходни, и так далее. Вблизи черный орнамент распадался и превращался в месиво, потому что вся стена пещеры вблизи оказалась выложена рельефной плиткой из овальных камней. Но вдали, на противоположной стене, узор разворачивался перед ними во всей красе — и в закорючках его мерещилось что-то головокружительное: то шестерни и механизмы, то сплетенные змеи, то схемы движения планет и звезд.
— Мерзость, — бормотал Ревущий Буйвол, пробираясь вдоль стены и всё время отводя глаза в сторону. — Мерзость. Мерзость. Мерзость.
Но слингер заметил, что индеец скорее напуган, чем разгневан. Буйвол вполне мог ждать, что именно на него обрушится казнь за осквернение храма. Ацтеки умели верить в редкостное черт знает что.
Стрелок, Ревущий Буйвол и торговец по очереди выбрались на площадку под самым куполом. Здесь, на правильном сферическом участке пещерного свода, из завитушек отчетливо складывался огромный змей с парой мускулистых рук и широко разинутой квадратной пастью. В угловатых руках змей держал то, что было вырезано на груди покойного Койота — отпечаток той самой кровавой спирали.
— Только в зеркальном отражении, — пробормотал стрелок.
«Значит, апокалипсис, — подумал он. — Отворение. Кецалькоатль держит в руках конец света. Это я и сам могу прочитать».
Дневной свет падал через узкую расщелину в стене. В его лучах на невысокой каменной плите возвышался каменный тотем, тоже изображавший Великого Змея, в образе истукана с короткими руками и злой физиономией.
Из прямоугольного рта статуи, украшенного ромбическими слюдяными чешуйками, торчал маленький-жернов диск.
Они трое сорвались с места одновременно, и кинулись к истукану, едва не столкнувшись около него лбами. Каждый пытался схватить диск раньше двух остальных. В один миг Пеплу казалось, что диск окажется у него, но — клак! — тот подался под нажимом вперед и провалился внутрь.
Клак! Динь-нь!
— Эта запись является собственностью Вооруженных Сил Соединенных Штатов, — произнес истукан механическим женским голосом.
Внутри тотема что-то переключилось, и на всю пещеру затрубили духовые трубы. Армейские оркестр торжественно сыграл «Звездно-полосатое знамя».
Механическую даму сменил живой хрипловатый голос.
— Здравствуй, дорогой соплеменник, — произнес он. — Я родился в Омахе, штат Небраска, под именем Джон Гудспринг.
— Американец, — пробормотал слингер.
Бум! Позади раздался стук. Пепел обернулся. Ревущий Буйвол грохнулся на колени и лежал, покрыв голову двумя ладонями и до отказа растопырив локти. Он приподнял голову и еще раз стукнулся ею о скалу — бум!
— Но теперь имен у меня семь, — продолжал тем временем голос. — И нам с тобой следует помнить каждое. В хантсвильской тюрьме меня звали Остинхэд, в честь нашего полигона. Но это так, уголовная кличка, тебе она вряд ли пригодится. Для ацтеков — с ними ты уже знаком наверняка — я Кецалькоатль. Пернатый змей. Великий белый бог. Несущий знание. И это — не просто клички.
Стрелок оглянулся на торговца. Пако скалился, сжимая факел. Он выглядел так, будто нашел сокровище, которое искал полжизни. Возможно, так оно и было. Мексиканец определенно ожидал услышать из уст тотемного божка либо это, либо что-то подобное.
Голос в записи продолжал:
— Вот что я понял, утратив всё. Каждым из нас, и всеми нами, правят три силы. Первая — это животное начало, наши инстинкты, наше желание вовремя наполнить желудок, убить врага, сильного или слабого. Идти следом за вожаком, совокупляться, заводить потомство — наше желание выжить любой ценой. Ведь именно этим и живут ацтеки. Высший подвиг коллективного выживания: принести в жертву себя или часть себя в качестве платы за жизнь — они несут в себе это желание, и клином из них ты его не вышибешь.