Это был танец "гедра", который часто исполняли танцовщицы в духанах. Но, боги, как же отличались грациозные, исполненные влекущего очарования движения этой девушки, от грубо-откровенных подергиваний продажных плясуней!
Ее черные волосы выбились из-под головного убора, кисея взлетала, открывая на миг тонкое бледное лицо с огромными глазами, и вновь опускалась, скрывая черты, бусы описывали кольцо вокруг стройной шеи. Девушка вращалась так быстро, что ее одежда стала подниматься подобно бусам, и вскоре два диска - пестрый, вокруг шеи, и синий на уровне груди - окружили танцунью. Призывно мелькали плоский живот и белые ягодицы...
Потом она, должно быть, потянула за невидимый шнурок, ее одежда сорвалась, подобно синекрылой птице, и мягко опустилась на ковер возле дивана. Девушка застыла обнаженная, на ней был лишь головной убор с покровом, прикрывавшим лицо, бусы и колокольчики на щиколотках, сопровождавшие ее стремительный танец тонким манящим перезвоном. Грудь танцорки часто вздымалась, алели большие соски, живот был втянут, словно для того, чтобы подчеркнуть темный треугольник в том месте, где сходились ее трепещущие бедра
Она была - сама женственность, сама чувственность, само вечное желание...
Ахбар вскрикнул и закрыл лицо руками.
- Пошел вон! - рявкнул Конан, и приказчик тут же испарился, словно и вправду был бесплотным посланцем богов.
Миг - и, подхватив легкое горячее тело, варвар оказался с девушкой на диване.
- Свет, - услышал он прерывающийся шепот, - погаси лампу...
Конан приподнялся на локте и дунул в сторону светильников. Огонь затрепетал и погас, комнату окутал полумрак. Рыча и постанывая, киммериец срывал с себя халат...
Варвар действительно не понял, что подразумевала старуха, поминая восемьдесят три способа любви. Он использовал один, проверенный, зато был в нем неутомим, как молодой тигр. Луна уже высоко висела над крышами Шадизара, когда он наконец почувствовал приятную истому и погрузился в блаженный сон.
И все же ни вино, ни любовные игры, ни мягкое ложе не смогли погасить в нем природную чуткость ко всякой опасности. Легкое прикосновение чего-то холодного к руке заставило варвара вскочить и схватить лежавший на столе кинжал.
В тот же миг он услышал испуганный женский крик, увидел, как Нана приподнялась на локте и тут же упала обратно на подушки. Тонкая серебристая струйка соскользнула с ее обнаженной шеи - Конану показалось, что упали бусы. Но струйка потекла по ковру, поблескивая в лунном свете, он понял, что это змея и точным ударом отсек ей голову. Потом склонился над девушкой.
Луна была яркой, киммериец увидел широко распахнутые, застывшие глаза Наны и маленькое темное пятно чуть повыше ее ключицы. Он припал губами к ранке и постарался отсосать кровь.
- Поздно, - услышал он едва различимый шепот, - шаккуза... Мое лицо... ты увидел... боги наказали...
Тело девушки вздрогнуло и вытянулось.
Варвар опустил ей веки и зажег лампу. Он спокойно относился к смерти. Сам бывал на волосок, да и убивал не мало. И все же в груди его что-то дрогнуло, когда он увидел лицо девушки при свете - такое знакомое, такое милое, такое мертвое...
Кликнув Ахбеса и еще одного слугу, он приказал им обернуть тело покрывалом и отнести на ледник. Потом осушил кувшин самого крепкого вина и уснул без сновидений.
9. Чилли меняет точку зрения
Его разбудил птичий шум за окном, яркое солнцем и голосок Шелама, вопрошающий о чем-то жалобно и плаксиво.
- Значит, я ее больше никогда не увижу? - разобрал киммериец слова коротышки.
- Увидишь, но только издалека.
Отвечал Шейх Чилли. Конан открыл глаза и увидел, что его подельники сидят напротив, и что у хозяина дома лицо скорбное и унылое, словно он мучается животом.
- Нашел драгоценности Агбея? - спросил варвар, поднимаясь с дивана. Он ополоснул лицо из кумгана, вылив воду прямо на ковер и поискал глазами какого-нибудь животворного напитка на столе.
- Нет, - отвечал Чилли тусклым голосом, - но я нашел ту, кто их украла.
- И где же она?
Варвар обнаружил наконец кувшин с пивом и припал к горлышку.
- Сейчас, думаю, во дворце наместника. А ночевала сия дама у нас на леднике.
Конан чуть не поперхнулся. Отставил сосуд, вытер губы и воззрился на хозяина дома, словно увидел крокодила под зонтиком.
- Что-то многовато оживших мертвецов, - сказал он немного погодя, - Ловкач, Раббас, а теперь еще эта Нана...
- Она такая же Нана, как я стигийский маг, - зло буркнул Чилли. - Зовут ее Фитис, она дочь покойного землевладельца Аддемекара.
- И она украла побрякушки сынка Хеир-Аги?
- И мою посуду, - вставил Шелам.
- Его посуду, одежду и твои деньги, Конан, подсунув собак и коня своего отца, которые послушно убежали из сарая по ее свистку.
- Постой, - перебил киммериец, чувствуя, как начинает кружиться голова, - что ты мелешь! Ведь животных мне продал усатый юнец!
- Если у чародея Дарбара есть желтая борода, а у мнимого Раббаса еще и фальшивый нос, почему бы женщине не переодеться в мужское платье и не наклеить усы?
- То-то мне показалось знакомым ее лицо, когда я засветил вчера лампу, - пробормотал растерянно варвар. - Но она была мертва!
Чилли взял что-то из деревянной чашки и протянул Конану. Это была змеиная голова на обрубке чешуйчатого тела.
- Шаккуза, - киммериец потрогал голову пальцем, - опасная тварь. Маленькая, а от укуса умирают почти сразу.
- Кусают зубами, - проворчал Чилли и нажал с двух сторон от пасти гадины.
Пасть открылась. Страшные зубы были спилены у самого основания.
- Яд выдавили, - сообщил Шейх, - змейка не опасней песчаной ящерицы.
Конан потер лоб, силясь что-либо понять. Признавшись себе, что не в силах этого сделать, он потребовал объяснений.
- Две седьмицы назад в этой комнате появилась женщина под темным покрывалом, скрывавшим лицо, - начал Шейх Чилли, бросив змеиную голову обратно в чашку и брезгливо вытирая пальцы. - Она сказала, что ее отец, почтенный Аддевекар, умер и оставил ее без гроша. Незадолго до своей кончины он якобы одолжил большую сумму судье Раббасу из Северного предместья, не взяв с того расписки. Теперь судья все отрицает и Фитис просила меня оказать ей услугу: вернуть деньги и маленькую шкатулку из атлайского ореха, в которой хранится некий невзрачный камешек.
Я попросил время, чтобы обдумать дело, а сам навел кое-какие справки. Мне стало известно, что Аддевекар никогда не давал в долг даже медную полушку и вообще мало с кем поддерживал отношения, живя уединенно в своем поместье и отдаваясь полностью единственной страсти - разведению боевых собак и коней. Никто и никогда не видел землевладельца в доме судьи, а Рабас никогда не бывал в поместье землевладельца.
Немного поразмышляв, я пришел к выводу, что одолженные якобы деньги - только предлог, чтобы соблазнить меня, пустившись на хитрость, выудить у судьи шкатулку с камнем. Следовательно, камень сей должен иметь большую ценность, о чем Раббас должен был знать, иначе Фитис просто могла бы купить у него то, что ей требовалось.
Я отправился в городской скрипторий и засел за древние рукописи. И в одном манускрипте, начертанном стигийским письмом, натолкнулся на то, что искал. Говорилось там о Змеином Камне, зреющим в капюшоне кобры, невзрачном с виду, но обладающем столь волшебными свойствами, что цены ему нет...