– Хорошо. – Капитан сел и внимательно посмотрел на виконта.
Хедж поспешил к хозяину с чашкой чая.
Старик взмахом руки отказался.
– Да не эту трюмную водицу. Подай бренди, старина.
Тот благоговейно открыл буфет и достал графин. Сквозь стекло, налитая наполовину, просвечивала насыщенного янтарного цвета жидкость. Хедж наполнил два бокала и подал их господам, а затем тоскливо уставился на графин.
– Хэх, да плесни уже, – разрешил капитан.
Хедж отмерил себе напитка, не больше дюйма, и в ожидании поднял бокал.
– За прекрасный пол, – предложил Саймон.
– Ха, – проворчал старик, но все же выпил.
Хедж залпом осушил свой бренди и, закрыв глаза, содрогнулся.
– Чудесссная вещь.
– Твоя правда. Я знаком с береговым контрабандистом, – пробормотал капитан. – Когда вы уедете, Люси окажется вне опасности?
– Да. – Саймон опустил голову на спинку канапе. Превосходный бренди лишь усилил головную боль. – Они охотятся за мной, и, когда я уеду, эти шакалы бросятся следом.
– Так вы, стало быть, знаете убийц?
Саймон, прикрыв глаза, кивнул.
– Те же, что оставили вас подыхать?
– Или нанятые ими головорезы.
– Что это вообще такое, а? – проворчал капитан. – Рассказывайте.
– Месть. – Саймон открыл веки.
Старик даже глазом не моргнул.
– Вы мстите или они?
– Я.
– За что?
Саймон посмотрел в бокал, поболтал жидкость, глядя, как та окрашивает стенки.
– Они убили моего брата.
Старик выпил.
– Хм. Тогда желаю вам удачи. Но не здесь.
– Благодарю. – Саймон допил содержимое бокала и встал.
– Вы ведь знаете поговорку о мести.
Саймон развернулся и, – поскольку от него ожидали вопроса и старик отнесся к нему снисходительней, чем он имел право надеяться, – спросил:
– Какую?
Капитан ухмыльнулся, как злой старый тролль.
– Будьте осторожны с местью. Иногда она изворачивается и кусает вас за зад.
***
Люси стояла у выходящего на дорогу узкого окна спальни и наблюдала, как мистер Хедж и камердинер Саймона нагружают внушительный черный экипаж. Судя по всему, они спорили, как именно уложить вещи. Мистер Хедж неистово размахивал руками, камердинер презрительно улыбался необычно красивыми губами, а несчастный лакей, с предметом спора в руках, уже пошатывался под его тяжестью. Не похоже, чтобы они скоро закончили, но факт оставался фактом: Саймон уезжает. И хотя Люси знала, что день этот неминуемо настанет, все же оказалась к нему не готова и теперь чувствовала... что?
Стук в дверь прервал ее беспорядочные размышления.
– Войдите. – Люси обернулась, опустив прозрачную занавеску.
Саймон открыл дверь, но остался в коридоре.
– Могу я с вами поговорить? Пожалуйста.
Она молча кивнула.
– Я подумал, – нерешительно начал он, – не прогуляться ли нам по вашему саду?
– Разумеется. – Разговаривать с ним в спальне, наедине, было бы неприлично. Люси схватила шерстяную шаль и, идя впереди Саймона, спустилась по лестнице.
В эту пору огородик миссис Броуди являл собой печальное зрелище. Твердая земля покрылась тонкой коркой смертельного для растений инея. Ободранные стебли кучерявой капусты поникли и выстроились пьяным рядком. Подле виднелись хилые перышки зеленого лука, примерзшие к земле, черные и хрупкие. Сморщенные яблоки, из тех, что пропустили при сборе урожая, цепко держались за голые ветки подрезанных деревьев. Зима погрузила садик в сон, больше напоминавший смерть.
Люси обняла себя руками и вздохнула, пытаясь успокоиться.
– Вы уезжаете.
Он кивнул.
– Я не могу остаться, не могу и далее подвергать вас и вашу семью опасности. Еще малость и сегодняшнее утро закончилось бы трагедией. Не промахнись убийца при первом выстреле... – Саймон поморщился. – Только мое эгоистичное тщеславие заставило меня задержаться так надолго. Мне следовало уехать еще на той неделе, я же знал, на что они могут пойти.
– И вы возвращаетесь в Лондон. – Смотреть на него и при этом оставаться невозмутимой Люси не могла, потому уставилась на колышущиеся ветви деревьев. – Но разве там они вас не найдут?
Саймон рассмеялся, звук получился резким и неприятным.
– Мой ангел, боюсь, вопрос, скорее, в том, найду ли я их.
При этих словах Люси взглянула ему прямо в глаза. И прочла там горечь и одиночество.
– Почему вы так говорите? – спросила она.
Он медлил, видимо, решая, что сказать, но в конце концов покачал головой.
– Вы обо мне многого не знаете и никогда не узнаете. Да и мало кто видел меня настоящего, в вашем же случае я предпочитаю, чтоб все оставалось как есть.
Итак, он ничего не собирался ей рассказывать. Внезапно Люси охватил гнев. Неужели Саймон все еще считал ее стеклянной статуэткой, которую хранят завернутой в марлю? Или не испытывал к ней достаточного уважения, чтобы довериться?
– Неужели вы и правда предпочитаете, чтобы я вас так и не узнала? – Она повернулась к нему лицом. – Или вы говорите это всем наивным женщинам, каких встречаете, дабы они считали вас искушенным жизнью?
– Считали? – Виконт усмехнулся. – Вы раните меня до глубины души.
– А вы морочите мне голову всяким вздором.
Саймон моргнул, голова его дернулась назад, словно от удара.
– Вздором?
– Да, вздором. – Голос ее дрожал от возмущения, но ей никак не удавалось с собой справиться. – Прикидываетесь дурачком, лишь бы не говорить правду.
– Но я только что сказал вам правду. – Похоже, он рассердился.
Ну и пусть. Она тоже сердита.
– И вы вот так хотите жить? Совсем один? Не позволяя никому приблизиться? – Люси понимала, давить на него не стоит, ведь они видят друг друга в последний раз.
– Дело не в моем желании, а в... – Саймон пожал плечами. – Некоторые вещи нельзя изменить. И меня это устраивает.
– Судя по всему, вы живете точно отшельник, и подобное положение вас вовсе не удовлетворяет, – медленно проговорила Люси, осторожно подбирая слова и выстраивая их словно солдат в бою. – Идти по жизни, не имея рядом родной души. Того, кому можно безбоязненно открыться, кто, зная ваши недостатки и слабости, тем не менее любил бы вас, с кем можно быть самим собой.
– Иногда вы пугаете меня больше, чем я могу выразить словами, – прошептал Саймон. Серебристые глаза его блестели, и Люси вновь подумала, как бы ей хотелось научиться в них читать. – Не искушайте мужчину, который давно позабыл, что такое дружеское участие.
– Если бы вы остались... – Люси запнулась, пытаясь отдышаться: в груди сдавило. Она так много поставила на эти несколько секунд, что ей понадобится все ее красноречие. – Если бы вы остались, мы бы, пожалуй, сумели бы сблизиться. И вы бы, возможно, смогли мне довериться. Я стала бы вашим другом.
– Я более не намерен подвергать вас опасности. – Но в его глазах мелькнула нерешительность, так по крайней мере показалось Люси.
– Я...
– Что же касается вашей просьбы... – Саймон отвел взгляд. – Не думаю, что я на это способен.
– Понятно. – Люси уставилась на свои руки. Выходит, она потерпела неудачу.
– Если кто-то...
– Вы из большого города, – прервала она Саймона, говоря быстро и громко, не желая его жалости, – я же простая провинциальная девушка, дочь нетитулованного дворянина. И я понимаю...
– Нет. – Вновь обратив лицо к Люси, Саймон шагнул к ней и теперь стоял так близко, только руку протяни. – Не сводите то, что происходит между нами, к противоречиям деревенских и городских традиций и нравов.
Люси поежилась под порывом ветра, и Саймон подвинулся, закрывая ее от холодного дуновения.
– Я в жизни не испытывал столько чувств, как в последние полторы недели. Вы что-то во мне пробуждаете. Я... – Он устремил взор поверх ее головы на облачное небо.
Она ждала.
– Не нахожу слов, чтобы выразить свои ощущения. – Виконт опустил на нее взгляд и слабо улыбнулся. – А для меня, как вы уже знаете, это крайне необычно. Могу лишь сказать, Люси Крэддок-Хейз, что рад знакомству с вами.