Принесли альбом с рисунками: на них были яркие цветы, улыбчивые кошки и принцессы в бальных платьях.
— Красиво, — сказала Марина. — У тебя талант.
Одного листа недоставало: грубо оборванная кромка бросалась в глаза.
— Это школа на конкурс посылала, — похвасталась мама Люба, захлопывая альбом. — Скажите, а передача когда выйдет? Чтобы нам не пропустить!
С ручки оконной рамы, полускрытая листьями амариллиса, свисала круглая деревянная подвеска в ладонь шириной. Марина не заметила бы её, но девочка Лика качнула пальчиком резной диск, и на его лаковом изгибе вспыхнул отблеск солнца.
— Можно?
Марина взяла вещицу в руки. В первый миг резной узор показался чистой абстракцией. Нет, постой… никак это змеи? Два длинных чешуйчатых тела образовывали незамкнутое кольцо, обвивали перекладину вписанного в него Т-образного креста, перехлёстывались наверху и, раскрыв драконьи пасти, заглатывали кончики хвостов друг друга.
Странная игрушка.
— Это наш Кеша вырезал, — сообщила Любовь Петровна. — Он у нас мастер — золотые руки. Всю мебель в детских сам сделал. Вон полочки на стене, видите? И для кухни мне.
— Так ты занимаешься резьбой по дереву? — спросила паренька Марина.
— Плотничаю помаленьку, — пробурчал тот, набычившись и глядя в пол. Будто двоечник у доски.
Любовь Петровна потрепала его по загривку.
— Это он скромничает. Его наш дядя Юра разным премудростям обучил. Большой умелец был. Не простой краснодеревщик — художник! Жаль, прошлым летом помер. Девяноста двух годков от роду.
Кто-то тронул Марину за локоть.
Безмолвная девочка-подкидыш аккуратно забрала у неё медальон со змеями, повесила на прежнее место, прикрыв длинными листьями, и украдкой провела пальцем по подоконнику, будто рисуя какой-то узор.
Марина попросила Кешу рассказать о своём увлечении на камеру.
— Только чёлку подбери.
На удивление, он справился. Правда, говорил больше о старом дяде Юре, своём наставнике. Счастливым не выглядел, но держался уверенно, взгляда не прятал.
Марина поинтересовалась, чем он займётся после школы — до выпускного всего пара месяцев. Кеша пожал плечами:
— В армию пойду.
— А потом? Сюда вернёшься или в городе попробуешь устроиться? Хорошему мастеру всегда найдётся работа. Может, учиться собираешься?
Он замешкался с ответом, и бдительная мама Люба вмешалась:
— Сюда он вернётся, домой. Правда, Кешенька? Что там в городе делать? Суета, народу много, экология плохая, продукты в магазинах непонятно из какой дряни сделаны, а у нас всё своё, натуральное…
— Ну да, вернусь, — подтвердил Кеша, но Марина заметила, как сжался в линию его рот, как напряглись скулы. А чёлка сама собой вновь упала на глаза.
Напоследок сняли, как большое семейство обедает — с пирогами, блинами, салатами, жареной свининой и прочими разносолами.
— Вы к нам летом приезжайте, — уговаривала мама Люба, провожая гостей до машины. — Ягоды будут, ягод у нас много… И овощи поспеют. Приезжайте!
— Обязательно, — дежурно улыбнулась Марина.
Когда микроавтобус, переваливаясь в ухабистой колее, двинулся к выезду из деревни, она наконец дала себе волю:
— Ну почему, почему у меня чувство, что всё это очень неправильно! Ведь они доброе дело делают, о детях заботятся…
— Ага — заботятся, — фыркнул водитель. — На каждого пособие положено — раз. Дармовая рабсила — два. Хозяйство-то, небось, нехилое? Живность всякая.
— Три коровы, — откликнулся Лёша, — свиней десяток, гуси, кур стадо целое. Участок такой, что пахать и пахать. Но, как по мне, это лучше, чем детдом. И дармоедами не вырастут, которым всё за так даётся.
Марина покачала головой, но ничего не сказала.
Глава 1. "Они здесь"
В окно было видно, как синий «форд» плавно тронулся с места. Грязь липкой лентой наматывалась на колёса, но лакового бока не пачкала, мелкие брызги не в счёт.
Всё, укатил.
Кешка закрыл глаза, и ему представилось: микроавтобус выбрался на асфальт, оставляя позади двойной чёрный след — поверх других таких же, только подсохших, посеревших. Огибая выбоины, поковылял к трассе. А там, будто застоявшийся конь, взял в галоп и помчался, легко обходя фуры и боязливые малолитражки.