— Личка, ты чё, больная? — рявкнула вдруг Райка. — Тёть Люб, гляньте, она тут опять свою фигню намалевала!
Из кухни высунулась Коза с распаренным красным лицом и заголосила:
— Ах ты, паршивка! Психованная! В дурдом тебя сдам!
Она набросилась на Лику с мешалкой для белья. А Лика даже не пыталась убежать, только пятилась, прикрывая лицо и голову узкими ладошками.
— Тётя Люба! — громко позвал Кешка. — Мне дров принести, или этих хватит?
Слава богу, успел. Козу, если в раж войдёт, унять мог только дядя Вадим, а он с пацанами уехал в район за углём.
— Какие дрова? — взвизгнула тётя Люба. — Ты мне дебилом не прикидывайся! Господи, да что же это такое? За что мне это наказание?..
Кешка перевёл дух: если слезу пустила, значит драться больше не полезет. Он мотнул Лике головой: уходи. Она не шелохнулась.
Тётя Люба сказала журналистке, что голова у Лики ясная. Училась она и правда лучше всех. Но иногда на неё находило… Кешка вырезал ей амулет. Думал, будет держать при себе, успокоится. А ей одного мало. Надо на каждое окно, на каждую дверь. Он бы сделал, да когда? Жалко девчонку. Она ведь нормальная, если никто под шкуру не лезет. «Ты в следующий раз, как они появятся, не суетись, просто мне скажи», — просил он. Ну она и сказала вчера. А что толку? Он мог попытаться защитить её от Лиса, но прогнать монстров, живущих в глубине её разума, был не в силах.
Тётя Люба уселась за стол, шмыгая носом. Глянула на Лику вполоборота, махнула рукой:
— Уйди с глаз моих.
И Лика пошла, но не к двери — к окошку.
Райка дура дурой, а тут сообразила. Рванула с ручки на раме змеиный медальон:
— Ты за этим?
Приплясывая, она подняла над головой резной диск, легко увернулась от Ликиных рук и швырнула добычу в распахнутое окно.
— Ой, гляди, гляди, как припустила! Ой, не могу! — Райка била себя по ляжкам и, гогоча, тыкала пальцем в окно. — Во даёт! Ой, чё это она?
Медальон, к счастью, упал на видное место, там, где солнце хорошо подсушило землю. По лаковой чешуе скользили блики — змеи-драконы струились, чертя узкими телами раз и навсегда заданный узор. Подходи и бери.
Однако в пяти шагах от своего амулета Лика вдруг заметалась на месте, как испуганный зверёк. Оступилась, упала и съёжилась на земле, закрывая голову руками. Без единого звука — как всегда. При этом от неё взрывной волной катил такой ужас, что у Кешки в ушах звенело.
— Ну точно — чеканутая! — Райка удивлённо заржала.
Кешка оттолкнул её и сиганул через окно наружу. Кроссовки из центра социальной помощи прислали почти новые, Кешка сегодня ходил в них по дому — разнашивал. Приземлился удачно, в тапках бы так не вышло.
Весенние лучи били в глаза. Кешка подобрал медальон, частью сознания отметив странное: куры шастали по двору, ковырялись в грязи, но на угол, под окна, не шли, хотя корма тут было рассыпано вдоволь. Он наклонился к Лике, ухватил её за руку…
В лицо дохнуло, как из выгребной ямы, солнце заслонила тень. Что за?..
Кешка с силой толкнул Лику от себя, сам бросился навзничь. Между ними в воздухе мелькнуло что-то длинное, мохнатое, с когтями, как у Фредди Крюгера. Надвинулось — склизкие бурые лохмы, пена на оскаленной пасти… Кешка в панике метнул в эту пасть единственное, что было под рукой — медальон.
Деревянный кругляш вспыхнул на солнце, и огромный зверь, обиженно рыча, отшатнулся. К смраду выгребной ямы добавилась вонь палёной шерсти.
Кешка перекатился, сгрёб пятернёй упавший медальон и вскочил на ноги.
— Что, не нравится? — он выбросил перед собой руку. Диск на кожаном шнурке играл малиновыми отсветами. Чудовище попятилось. — Вали отсюда!
Кешка не пытался понять, откуда взялся двухметровый косматый монстр на пятачке земли, где даже кур мгновение назад не было. Понимать было некогда. На дворе стоял вой и гвалт — вся домашняя птица, вся скотина заходилась в истошном мычании, кудахтанье, блеянии, гоготанье. Лаяла и рвалась с цепи Веста.