Чудище грозно рычало, скребло когтями землю.
— Вставай, бежим, — Кешка поволок Лику к крыльцу.
Из курятника в противоположном углу двора высунулась кудрявая головка. Варя!
— Спрячься! — крикнул ей Кешка. — Запрись!
Но девочка, видно, не поняла. Вышла из своего хлипкого убежища — на лице удивление и ни толики страха.
Кешка коротко обернулся к Лике:
— Иди! Скажи тёть Любе, пусть достанет ружьё.
Откуда-то сбоку раздался громовой рык. Ещё одна тварь! На полпути между ним и Варей — будто из воздуха вывалилась.
Кешка лихорадочно соображал: что делать? Попытаться обойти? Вдоль стены дома до угла, потом обежать зверюгу номер два по широкой дуге, затолкнуть Варьку в сарай…
Да что же она торчит на виду! Почему девчонки такие дуры?!
Он продвигался шаг за шагом, внутренне обмирая и поочерёдно наставляя медальон то на одного, то на другого монстра. Те скалились, рычали, но напасть не смели.
Кешка высунул голову за угол — и застонал сквозь сжатые зубы. К дому примыкал забор, и там, заслоняя косматой тушей калитку, ведущую на улицу, скалилось третье чудище.
Сколько же их?..
Он вжался спиной в обшитую рейкой стену, с этой стороны дома, в тени, ещё холодную, как лёд, отыскал взглядом будку, притулившуюся между курятником и дровяным сараем.
— Веста, фас! Веста!
Из квадратного отверстия показался чёрный нос — и втянулся обратно. Брякнула цепь, послышался жалобный скулёж.
Рёбра обшивки корябали спину сквозь мокрую от пота футболку, но Кешка не решался отстраниться ни на миллиметр. Кто знает, сколько места надо этим образинам, чтобы материализоваться. Может, и крошечного зазора довольно. Пока Лика объяснит что к чему, пока тётя Люба отыщет ключ от сундука, пока разберётся с ружьём и патронами, от незадачливого спасителя безмозглых девчонок и костей не останется…
Проклятье! Почему Варька не боится? Словно не видит тварей и не слышит.
Чудовище у забора ревело, сверкало ржавыми зенками, роняя с клыков жёлтую, как гной, вонючую слюну. Два других подходили всё ближе, окружая загнанную добычу. Его, Кешку. Вари для них будто не существовало. И хорошо… Он не вынес бы, если бы её порвали.
Он и так от ужаса едва соображал.
Кажется, оставался шанс проскочить между монстрами к другому забору, на границе с двором Гладковых. Низкому, кривобокому, с проломом, которого ещё вчера — да что там, сегодня утром! — в нём не было.
Перед Кешкой в дворовой грязи, будто по заказу, легла притоптанная стёжка.
— А-а-а-а!
Раскручивая над головой амулет, как лассо, он припустил по этой стёжке, оступаясь, оскальзываясь, чуя за плечом клыкастую, когтистую смерть…
В заборе не хватало пары досок, верхняя перекладина была сорвана, нижняя болталась на соплях. Если добежит — он спасён. Узкий лаз легко оборонять. Да и бабка Мавра целыми днями дома, дверей не запирает.
Лишь в последний момент, подлетев к пролому вплотную, Кешка осознал, что по ту сторону забора стёжка врезается в сочную зелень.
Ну и пусть! Алчный рык сотрясал воздух, от вони пресекалось дыхание, клацали за спиной зубы, ещё чуть-чуть — и жуткие когти вонзятся ему под лопатки…
С отчаянным криком Кешка перескочил нижнюю перекладину и кубарем покатился по густой духовитой траве.