– Нельзя такое вслух говорить, накликаешь ещё!
Леда украдкой закатила глаза, а я ехидно «напугала»:
– Гробы потом будешь сама колотить, – и чихнула.
– Тебе специально твоими одеялами обобью, – согласилась подруга с кислой улыбкой.
Дверь вдруг распахнулась, и внутрь завалилась раскрасневшаяся наперебой швыркающая носами четвёрка. Комната сразу наполнилась звонкими женскими голосами, бациллами и рыбным духом, исходившем от полного котелка в руках Ри.
– Ну, принимайте улов! – радостно огласила бывшая русалочка.
– Каннибалка, – тихо шепнула Леда, присаживаясь рядом со мной.
– Теперь рыбой вонять будет, – сморщила носик Джессмин.
– Не вонять, а пахнуть, – рассмеялась Шейна, подскакивая к пришедшим и забирая переполненный котелок.
Девчонка тут же согнулась под его тяжестью, но не выпустила из рук и даже не пошатнула, донеся всю рыбу в целости до очага, где уже приготовила ножи Гама. Настроение, скатившееся было в минус, вновь поднялось до небес.
– А если кому не нравится – милости просим на улицу, – важно заявила Ашес, хлюпнула носом и чихнула.
Я тут же подскочила со своего места, хватаясь за подготовленные покрывала, и накинула их на кровати, старательно расправляя рисунок.
– У вас как получилось-то? – с лёгким, едва заметным интересом спросила Леда, не сдвинувшись с места.
– Мы с Окой в речку вошли, так сподручнее оказалось. Для ловли с берегов одеяло слишком короткое, а так мы его чуть ближе к середине подхватили – девочки только успевали котелок подставлять, – довольно рассказывала Ри, вылезая из сапогов и подставляя их поближе к огню.
– Вот застудитесь ей богу! – укорила Гама, проворно потроша рыбу.
– Я три карты всё же нанесла, укладывайтесь по очереди ногами к рукояткам, – скомандовала я.
– Раз здесь всего три, я пока с готовкой подсоблю! – радостно решила Ри, и тоже хлюпнула носом.
– Нет уж, – остановила Ока. – Давай сначала ты ложись, я быстрее со всем управлюсь. Да и чувствую я себя получше вашего. Вот от горячего вина я бы не отказалась, а валяться в кровати – увольте.
– Да здоровая я! – сопротивлялась бывшая русалочка.
– Конечно, и носом тоже от любви к искусству шмыгаешь, – усмехнулась я, кутаясь в обычный плед.
– Лучше бы сама лежать осталась, раз никому не хочется, – проворчала Леда и перебралась на другую койку.
Перед очагом уже все места заняли, так что я бочком протиснулась в угол и привалилась к разогревшейся каменной кладке. Сон тонкой змейкой окручивал разум, да мешало противное урчание желудка, необычайно привлекательный запах рыбы и здравый смысл, который подсказывал не спать на полу. Я попыталась уцепиться за предложение Оки о вине, но мысли ворочались медленно, с неохотой, точно в меду топли.
– Мы же часть пожарим? – мечтательно спросила Ашес.
– Обязательно! – согласилась Ока.
– Я шпажки поищу, – вызвалась Шейна, подскакивая.
Стоило ей встать, что-то с лёгким звоном проскользило под рубашкой и грохнулось на пол. Она наклонилась, но я первая заметила медальон и схватила его, точно добычу. Мигом даже сон слетел.
– Красивое украшение. В таких обычно фотографии носят, – улыбнулась я, не выпуская вещь из рук.
В других обстоятельствах, я бы никогда не позволила себе так нагло лезть в чужую жизнь, но в голове невольно всплыл разговор с Ледой о ставленнице Жверинды… а о Шейне я слишком мало знала.
– Можно внутрь заглянуть? – спросила я, словно невзначай. Откажется – ночью посмотрю.
Видимо, малышка тоже это поняла, поэтому неестественно приподняв уголки губ, разрешила. Поддеть ногтём крышку не составило труда. Фотография оказалась слишком мелкой, потому что на ней уместились аж пять человек: четыре девицы и статный пожилой мужчина – и к тому же старой, ставшей от времени жёлто-коричневой, а не чёрно-белой.
– Я думала, там Георгий, – с манерной разочарованностью протянула я.
Ко мне тут же подались Гама и Ока, разглядывая людей вместе со мной. Степнячка мягко заулыбалась, почти тут же оторвавшись от снимка, а вот бывшая рабыня точно каменную маску натянула, не мигая глядя в медальон. От греха подальше, я захлопнула крышку и вернула вещь владелице, да только Гама не отошла. Конечно, взяла себя в руки, принялась снова разбираться с нашим ужином, но голос, чуть дрожащий, выдавал волнение: