После такого вместо признательности появилось только отвращение. Видно же, что пытается подмазаться, чтобы я поменьше бухтела. Только я на такие фокусы не покупаюсь и дружелюбней вряд ли стану, если она не перестанет себя вести, как привыкла.
– Откуда он у тебя? – встрепенулась Гама, подавшись к нам, но я уже плотно сжала «подарок» в кулаке. Надеюсь, отбирать его у меня никто не полезет.
– Я ведь тоже в травах разбираюсь, – напомнила белокурая царица, – может быть, не хуже тебя. У меня бабушка деревенской знахаркой была, а мама её снадобьями потом в лавке приторговывала.
– Спасибо большое, – всё же вспомнив о вежливости, поблагодарила я. Постаралась не через зубы. – Вы бы шли уже за своим снегом, если не передумали.
После моих слов будто щёлкнул переключатель, который приводит механизм в движение, и пять женщин суетливо заметались по дому. Двоих отправили набирать первые вёдра снега, остальные принялись вычерпывать грязную воду из бочки.
– Только подальше от двери! – крикнула я вдогонку и, призвав себя не обращать внимания, прикусила с боем вырванное успокоительное. Только напоследок я не удержалась и пробурчала: – Не хватало нам катка под окнами.
– Она оказала тебе медвежью услугу, – сказала Леда, поднимаясь с кровати и укоризненно на меня посматривая.
Я подняла глаза, медленно откусила от шарика малюсенький кусочек, который тут же захотелось выплюнуть из-за отвратительного горько-травянистого вкуса. Пожевать его хоть немного стало просто жизненно необходимо, иначе я могла разругаться со всеми окончательно. И с Ледой в том числе. Я бы даже сказала, особенно с Ледой.
– Всё сказала? – с вызовом спросила я.
– Гама правду говорила о его вреде, и ты это прекрасно знаешь. Кстати, я пойду помогу им с водой, иначе мы вообще спать не ляжем. Не составишь компанию?
– Ни за что, – чётко проговорила я каждое слово и через силу продолжила жевать.
Они бегали и суетились, впуская в натопленное помещение холодный воздух и оставляя мокрые пятна на полу, а я жевала противное успокоительное и остывала куда медленнее, чем наша единственная комната.
– У меня всё готово. Соля, тебе накладывать? – спросила Ри почти сразу же – девочки не успели и пару ходок сделать. – Давай, пока они носятся, ты первая поешь вкусняшку. Заодно и успокоишься.
– Тоже хочешь отговорить меня от ужасно вредного по неведомым причинам успокоительного? – спросила я с подозрением.
– Неа, я вообще про него ничего не знаю, – беззаботно отозвалась сегодняшняя повариха. – Просто ты очень злая, когда голодная, а я тоже хочу тебя успокоить.
Тут я сдалась. Под ужасно неодобрительный взгляд вернувшейся за очередной партией воды Леды, я кинула разжёванный комок под диван, чтоб не мешался, и подобралась к очагу. Над грибами тонкой прозрачной занавеской вился пар, так что поначалу я побоялась обжечься. Но аромат так манил, что в пять минут, устав дуть и множество раз ошпарившись, я всё-таки умяла свою порцию.
Жить стало легче, жить стало веселее. Я даже решила попробовать нацарапать карту на коре и всё-таки создать защитный контур заново, чтобы избежать лишних проблем. Но стоило мне выйти из дома, как меня ослепило яркое сияние сине-лиловых лучей, протянувшихся от неба до самой земли подобно струнам на арфе.
Все насторожились, не зная, то ли в дом бежать, то ли в лес. Любование красочными переливами могло закончится для нас очень плохо, однако слепо уносить ноги никто тоже не спешил. Даже Ри высунулась на улицу, застыв в проходе и окончательно вымораживая наш ночлег. Ждали мы чего угодно, но только не портрета Юхана, который смотрел на нас непривычно строго, а затем зашевелил глазами точно живой.
Под шепотками и переглядками Гама вышла вперёд. Изображение её мужа, наконец, перестало смотреть по сторонам и сосредоточилось на своей супруге. Строгость, молчание, укор.
– Юхан, это ты? – неуверенно спросила его жена с замиранием сердца. Дрогнувший голос выдал все её чувства.
– Да, это я, – заговорил герцог с тяжким вздохом. – Жверинда дала нам возможность разговаривать с вами. Каждый вечер один человек сможет выйти на связь. Я по жребию выиграл это право первым.