Мы оживлённо загалдели, словно почувствовав почву под ногами. Даже я не удержалась и высказала радость, что смогу увидеть Тео, согласилась с Окой, что её, наверное, будет ждать дочь. Но Юхан снова вздохнул и продолжил, обрывая наше счастье:
– Только она мне кое-что рассказала в качестве оплаты.
– Что же? – удивилась Гама, ни капли не волнуясь. Я же по выражению лица всегда спокойного герцога вдруг поняла, что дело пахнет жареным.
– Например то, что ты испекла каравай, которым отравили моего старшего брата, – рубанул он.
Все потрясённо замолчали. Возможно, это какая-то шутка? Очередная игра этого мира с нами? Я ждала, когда Гама начнёт оправдываться и заверять, что всё это ложь, но она только смотрела на мужа, не мигая, а на глаза набегали слёзы. Губы её нервно подёргивались, но всё равно упрямо сжимались.
– И ещё то, что рубашку, из-за которой погиб мой средний брат, сшила тоже ты, – продолжил Юхан.
Она смотрела на него, не отводя глаз. Слёзы уже бежали по щекам, не сдерживаясь, но она осталась несломленной. Стояла напротив, а молчание всё затягивалось. Наконец, решившись, Гама дрогнувшим голосом спросила:
– Всё? – и поспешила замолчать, пока постыдно не разревелась.
– А тебе мало?! – взвился мужчина, повысив голос. – Ты, та, которой я доверял, убила моих родных! Да как у тебя только наглости хватило каждый день просыпаться рядом со мной, улыбаться всё время?! Я… я любил тебя! А ты оказалась подколодной змеёй!
– Юхан, послушай, я не могла иначе, – залепетала в ответ несчастная жена.
– Не могла?! Не могла обойтись без двух смертей?! Ты хоть соображаешь, что говоришь?! Я не мог поверить! Я надеялся, ты сейчас скажешь, что всё это ложь… Я жил с тобой семнадцать лет, ты растила моего сына, но я даже не подозревал, что ты за человек! Слепец! Почему, скажи мне, остальных Жверинда не смогла так шокировать, как меня?! Почему Андрес, Георгий, Киран и Теодор не узнали ничего такого, что могло бы их смутить! Вот им повезло!
Или просто они умеют держать лицо. Вряд ли Тео бы стал кому-то жаловаться, если бы узнал о моём секрете. О том, который можно легко раскопать, разумеется. Муж всегда предпочитал не показывать слабости соперникам. У Кирана хорошо поставлена разведка, его трудно чем-то удивить. А вот Леда и Шейна молодцы, действительно не дали мужьям повода для ссоры.
Но Гама неожиданно взвилась, после этих слов, взяла себя в руки и, гордо вскинув голову, сквозь зубы зашипела:
– А ты что, не в курсе, где меня взял? Я никогда не скрывала, что была рабой! И всегда говорила, что хочу это прекратить! Твои разлюбезные братцы наживались на торговле людьми! Они получали с этого неплохой заработок, а став правителями, «решили» бы и часть проблем в стране привычным способом! Я не могла этого допустить!
– Ты могла бы сказать мне!
– И умер бы ты! Или я, за клевету! Я всё сделала правильно!
Юхан закрыл глаза, устав спорить. Медленно покачал головой и трагично, словно в дешёвой драме, прошептал:
– И это – мать моего наследника…
– Только не вздумай приплетать сюда Роланда! – запаниковала Гама. – Он не имеет к этому никакого отношения!
Герцог посмотрел на неё строго, а в уголках глаз, казалось, и у него выступили слёзы.
– Не равняй меня с собой. Он даже не узнает о твоих грехах, – заверил мужчина и тихо добавил: – Особенно, если ты не покинешь этот мир. А теперь прости, но у меня нет больше сил с тобой разговаривать.
Свечение колыхнулось и тонкими нитями потянулось к небесам, быстро погружая всё обратно во тьму. Точно отпущенная кукловодом игрушка, Гама рухнула на колени, а затем закрыла лицо руками. Леда оказалась рядом с ней и не позволила окончательно лечь на снег, крепко обхватив за плечи.
– Давайте пойдём в тепло, – предложила я, поспешно.
О грибах уже все забыли – брошенные вёдра так и остались лежать на снегу рядом с разорванной защитой, а Ока и Леда под руки заводили плачущую навзрыд Гаму в дом. Шейна тоже хотела помочь, но сегодняшняя «жертва» правды не подпустила её к себе. Жизель даже подходить не стала.
Я уже хотела зайти в дом, как заметила замершую за пределами светлого края Ашес. Дверь хлопнула, оставив нас в темноте.
– Ау, все ушли уже. Чего морозишься?
Услышав мой голос, царица вздрогнула, точно забыла за своими мыслями обо всех и вся, и резко обернулась. Я не разглядела в потёмках её глаза, но голос прозвучал жалобно: