Коньяк я начала пить уже в лифте, с каждым глотком чувствуя, что мне становится не лучше, а хуже. Не физически. Морально. Открыла дверь, включила свет и посмотрела на свою квартиру, поморщившись, словно увидела нечто неприятное для глаз. Твою мать, ведь всё чужое, всё не моё. Хоть удавись или таблеток наглотайся, а ещё лучше – выйти в окно и остаться на асфальте красивым, а, может, не очень красивым, красным пятном, обведенным белым мелом. А что, мысль, сейчас напьюсь и в горячке покончу жизнь самоубийством. Ага, блин, и доставлю радость этой скотине. Вот уж счастье ему привалит. Нет уж, сейчас я напьюсь, а завтра буду дышать на дорогого клиента перегаром. Я снова сделала большой глоток из бутылки, посмотрела на своё отражение в зеркале, усмехнулась и дернула его так, что оно упало и само собой разбилось. Мне даже как-то полегчало. Я залпом допила бутылку коньяка, закашлялась, потому что давненько так уже не делала, посмотрела куда-то вглубь квартиры и сказала сама себе:
– Ну, что, стерва, одним твоим отражением меньше. И чего ты добилась тем, что разбила зеркало? Вот если бы ты разбила свою рожу. Боже, как же я себя ненавижу. Наглая, самоуверенная, эгоистичная тварь, – я открыла вторую бутылку. Пила и плакала. Нет, не плакала, ревела, размазывая слёзы по роже. – Зачем эта сволочь здесь появилась? А может он решил сыграть роль совести? Бред, этот ублюдок и совесть понятия несовместимые, – и я неожиданно для себя расхохоталась. Смеялась как сумасшедшая, а, может, и правда сошла с ума. А что, с такими, насыщенными событиями днями и спятить недолго. Веселье закончилось так же стремительно, как и началось. Я сидела в углу комнаты и уже допивала третью бутылку, периодически откусывая сырокопченую колбасу прямо от палки. Только я хотела начать четвертую бутылку – прекрасно понимая, что от такого количества можно и кони двинуть, но уже было плевать – как настороженно затихарилась, потому что услышала странный шорох из прихожей. Выпей я немного меньше, сразу бы поняла, что кто-то пытается открыть дверь, но я выпила столько, сколько выпила, а потому поползла в прихожую, чтобы посмотреть, что там шуршит. Доползла как раз, когда дверь открывалась. От увиденного у меня глаза стали как фонари и я до неприличия громко икнула. Представьте картину: лохматая девица с растекшейся тушью, глазами, будто у неё, по меньшей мере, паяльник в заднице, с бутылкой коньяка под рукой, на четвереньках выползает из комнаты. Красота. Но то ли детина, забравшийся в мою квартиру был сильно задумчив, то ли он был слепоглухонемой, но умудрился не заметить такого чуда. Пока он отвернулся прикрыть дверь, я поспешно, как была, втянулась обратно в комнату и огляделась в поисках чего-нибудь тяжеленького – нашла. Всё тем же ползком, добралась до тумбочки и взяла металлическую вазу, подарок от одного грузина, вооружилась и, немного шатаясь, хоть с перепуга успела малость протрезветь, встала у двери и, когда этот амбал зашел, подпрыгнула и звезданула его по тыковке. Он повернулся, в глазах его застыло изумление на пару с праведным гневом:
– Ни хрена себе печенька, – это было единственное, что он успел сказать до того, как я огрела его ещё разок, чтоб он всё-таки упал, и он меня не разочаровал – упал.
Я посмотрела на него и тоже сказала:
– Да вот, не хреновая печенька.
Уронив ему на спину всё ту же вазу, пошла к кладовке, чтобы достать веревку. Пока искала веревку, он начал приходить в себя и я, не иначе как от щедрости великой, ещё раз его треснула – ему уже привычно, а мне спокойнее. Связав ему руки и ноги, вставила кляп, кое-как оттянула этот груз в угол комнаты и пошла сделать себе кофе. Вот ведь гад – из-за него протрезвела, столько добра на ветер получилось. Я доварила кофе, когда услышала невнятное мычание из угла комнаты. Торопиться на зов ночного гостя я не сочла нужным – что сбежит не боялась, потому что узлы вязала идеальные, а на его неудобства было как-то плевать – а потому, не спеша, перелила кофе из джезвы в чашку, медленными глотками выпила, хотела ещё посуду сполоснуть, но услышала, как в комнате с противным звуком начал перемещаться диван. Я двинула туда, судя по всему, мой новый друг пытался освободиться от пут, которыми я его того….