– Не беспокойтесь, ваша дочь в надежных руках и я думаю, что она скоро придет в себя, она просто перенервничала. Не каждый день такое видишь. Меня, кстати, Ярослав зовут, – мама оценивающе на него посмотрела и решила представиться:
– А меня зовут Ирэна Владиславовна. А отца её зовут… – она не успела договорить:
– Да, да, я знаю, его зовут Виктор Генрихович, – он заявил это с такой улыбкой, что и без того прямая спина мамы стала ещё прямее. – Вы скажите, как зовут эту неописуемую красоту на моих руках, а то мы не успели познакомиться, как она сразу же свалилась в мои объятия? – «Вот шельмец, неужто он думает, что я сейчас от возмущения приду в сознание? Не дождетесь, Ярик! Что ж тут так жарко?! Товарищи дышите меньше, а то я без сознания, а вы тут надышали, что поневоле можно очухаться!»
– Её зовут Эмилия, – мама произнесла моё с такой гордостью, что даже бессознательное создание (каковым я являлась на тот момент), всплакнуло бы от умиления.
– Боже, какое чудесное имя! – он говорил так вдохновенно, что я начала переживать, как бы он меня не уронил от переизбытка эмоций. Мама в это время робко улыбалась и посматривала по сторонам непонятно, кого высматривая – отца или врачей. Папа не заставил себя долго ждать, появился откуда-то сбоку, увидел меня без сознания, да ещё и на руках у этого Ярика, сначала вроде насторожился, а потом сказал ему:
– Держи её крепче, если уронишь, отсюда повезут два трупа, – ох, как же мне хотелось кивнуть в такт папулиным словам, но нельзя, нельзя…
Буквально через минуту после папы, появилась милиция (докандыляли родимые), а ещё через минуты три я решила обрадовать всех тем, что пришла в сознание, тем более этому поспособствовал Ярослав. Я не знаю, может, у него руки устали, а, может, ещё чего, но он сказал:
– Что там обычно со спящими принцессами принцы делают? Целуют для пробуждения? Ну что ж, рискну здоровьем и попытаюсь привести тебя в чувство, – только-только я почувствовала его горячее дыхание, как открыла глаза и томным, но возмущенным голосом спросила:
– И какого ляда ты собираешься делать?
– Ух ты, как внезапно ты пришла в себя, я даже поцеловать не успел, – вроде и улыбается, а смотрит настороженно, неужели понял, что я тут комедию разыгрываю? Пока мы смотрели друг на друга, ко мне кто-то обратился. Не понимаю, как я сразу не узнала этого мента.
– Ну, надо же, Эмилия Викторовна, вы только несколько дней назад похоронили любимого человека, а уже мило отдыхаете на руках другого. А помнится, вы так дико рыдали над трупом, – ох, как мне захотелось дать ему в зубы, но кто-то мне когда-то втемяшил, что наши органы надо любить и уважать. Ну, нет… сначала дам в рожу, а потом начну и любить и уважать. У меня, наверное, было зверское лицо, потому что Ярослав поспешно, хоть и аккуратно приземлил меня на пол. Я подошла к этому менту, сначала мило улыбнулась, а потом от души съездила ему по физиономии. Ударам таким меня учил мой любимый человек, так что мент моментально оказался на полу, откуда смотрел на меня с удивлением и всевозрастающей ненавистью. Он хотел приподняться, но я не позволила, потому что бухнулась своей коленкой ему на грудь, придавила, судя по всему, сильно, потому что он захрипел:
– Сучка, ты что творишь? Я же тебя упеку за нападение на сотрудника полиции при исполнении! – я только усмехнулась, после чего ещё посильнее его придавила и прошипела:
– Ты, паршивая ментовская рожа, вообще не смеешь что-либо говорить о нём, ты даже мизинца его не достоин. Для кого ты роешь носом землю? Скажи мне, кто эта мразь и я лично отправлю его к праотцам, – пока я это говорила, народ начал собираться вокруг нас, труп теперь интересовал только криминалиста. Ярослав смотрел на всё это действо с широко открытыми глазами, потом спохватился и попытался меня оттащить. Ему в первый подход оказалось не под силу, потому что я словно приклеилась к этой сволочи. Потом он сказал что-то замысловатое и пошел второй раз отрывать меня от мента, крепко уцепился, но и я не поддавалась, а он обиделся уже неизвестно, в который раз за вечер: