Он со стоном согнулся пополам, и его хватка ослабла.
Вырвавшись – и заодно швырнув ему в лицо шляпу, – я кинулась в недра театра. Там, за кулисами, был еще один выход. Сотрудники театра разинув рты смотрели, как я несусь мимо, сшибая ящики и реквизит.
Когда шассер ухватил меня за край плаща, я молниеносно рванула застежку на горле, расстегнув ее и не замедлившись ни на миг. Но шассер бежал за мной и дальше, и шаг у него был почти втрое шире моего…
Он схватил меня за запястье, и тут я заметила крючконосую девушку, которую уже видела сегодня. Я рванулась к ней, уронив очки с носа, но шассер только усилил хватку. По моему избитому лицу покатились слезы.
– Помогите мне, пожалуйста!
Крючконосая девица потрясенно уставилась на нас.
– А ну, отпусти ее!
Голоса на сцене тут же резко стихли, и все мы застыли.
Твою мать. Нет, нет, только не это.
Воспользовавшись замешательством шассера, я извернулась, пытаясь освободиться, а он случайно коснулся моей груди. Явно ужаснувшись этому, на миг он отпустил меня, но тут же снова ринулся следом и схватил меня за воротник. Я ошарашенно смотрела, как рвется хрупкая ткань моего платья. Шассер наступил мне на юбку и споткнулся. Мы вцепились друг в друга, безуспешно пытаясь сохранить равновесие.
А потом упали за занавес прямо на сцену.
Зрители дружно ахнули – и замолкли. Никто не смел сделать и вдоха. Даже я.
Шассер, на котором я в этот миг почти лежала, уставился на меня, вытаращив глаза. Я, онемев, наблюдала, как у него на лице бушует целая гамма эмоций. Потрясение. Паника. Унижение. Гнев.
Крючконосая девушка выскочила следом за нами, и тишина нарушилась.
– Ах ты мерзкая свинья!
Шассер отшвырнул меня прочь, будто я его укусила, и я рухнула на мягкое место. Больно. Мое платье распахнулось, и из зала послышались гневные крики. Люди увидели мое лицо в синяках, порванный лиф платья и пришли к собственным выводам. Но мне это было неважно. Я смотрела в зал и чувствовала, как меня захлестывает ужас от мысли о том, кто может сейчас находиться в зале и видеть меня. Я ощутила, как от лица отливает кровь.
Крючконосая девушка обняла меня, бережно помогла встать и повела за кулисы. Два крепких работника театра возникли рядом, схватили шассера и поволокли его следом. Толпа при виде этого разразилась одобрительными криками. Я оглянулась, удивляясь, что шассер не сопротивляется, но лицо его было так же бледно, как и у меня.
Девушка взяла с ящика простыню и завернула меня в нее.
– С вами все хорошо?
Я проигнорировала этот нелепейший вопрос. Разумеется, все со мной плохо. Что вообще сейчас произошло?
– Надеюсь, его бросят в тюрьму. – Она смерила свирепым взглядом шассера, который, остолбенев, так и стоял среди работников театра. Зрители все еще бесновались в зале.
– Не бросят, – сказала я мрачно. – Он ведь шассер.
– Мы расскажем, что случилось. – Девушка вздернула подбородок и указала на других актеров и работников. Они смущенно толпились вокруг, явно не зная, что делать. – Мы всё видели своими глазами. Хорошо, что ты была здесь, а не где-нибудь еще. – Она, сверкая глазами, посмотрела на мое порванное платье. – Кто знает, что могло произойти?
Я не стала ни в чем ее разубеждать. Мне просто нужно было поскорее уйти. Я всего лишь пыталась сбежать, и у меня оставался последний шанс это сделать. Теперь шассер меня уже не остановит, но скоро должны приехать констебли. И им будет неважно, что там видели зрители. Они заберут меня в тюрьму, и шассеры очень быстро предадут меня суду, как только разберутся в случившемся. И я знала, чем это закончится. Костром.
Я уже решилась отбросить все предосторожности и просто кинуться бежать – может быть, сунуть в рот кольцо Анжелики, как доберусь до лестницы, – но тут дверь сцены скрипнула и открылась.
Мое сердце остановилось. В комнату вошел Архиепископ.
Ростом он был меньше, чем мне казалось, но все равно выше меня. Волосы с проседью, глаза – холодно-синие. Они слегка расширились, когда Архиепископ оглядел меня – избитое лицо, растрепанные волосы, простыня на плечах, – а затем сощурились, когда он оценил беспорядок вокруг. Архиепископ с отвращением скривил губы.
Затем кивнул на дверь.
– Оставьте нас.
Работников театра дважды просить не пришлось. Равно как и меня. Я чуть на ровном месте не споткнулась, спеша покинуть комнату, но рука шассера змеей взвилась и схватила меня за локоть.
– Не ты, – отчеканил Архиепископ.
Крючконосая девушка замешкалась, с сомнением оглядывая нас. Но одного взгляда Архиепископа хватило, чтобы она быстро выскочила за дверь.