Роберту было грустно, холодно и одиноко. Вдобавок он злился на Алейну, которая посмела не только разорвать Великана, но и ударить его ― Роберта Аррена, лорда Орлиного Гнезда. Да что там Гнезда! Всей Долины. Роберт поёжился и сильнее завернулся в пуховое стёганое одеяло, смаргивая навернувшиеся на глаза слёзы. В последнее время всё встало с ног на голову, и происходящие перемены совершенно не радовали его.
Всё началось со смерти его отца. Роберт помнил, как мама, плотно сжав губы и крепко держа его за руку, в то время как он норовил сильнее прижаться к ней в безотчётном желании спастись от опасного мира, что находился снаружи.
«― Много плохих людей желает нам зла, сынок, ― сказала тогда мама, наклоняясь и крепко обнимая его. Роберту показалось, что она плачет. ― Но в Орлином Гнезде мы будем в безопасности. Никто не сможет навредить моему зяблику!»
А потом они долго ехали, и было холодно и тоскливо, несмотря на то, что стояло долгое лето ― по крайней мере, так говорил мейстер Колемон, но Роберт не очень ему верил, потому что ему было зябко. Он прижимался к маме и крепче держал в руке Великана ― тряпичную куклу, которую всегда носил с собой. Присутствие Великана ободряло Роберта и даже иногда позволяло забыть о том, как он слаб и болен ― так говорила мама, и Роберт не находил причин ей не верить.
Вот и сейчас, лёжа без сна, Роберт думал о том, что все его бросили. Мама, как только вышла замуж за Лорда Мизинца, стала намного реже проводить время с ним, а ведь раньше он так часто спал рядом с ней, прижавшись всем своим хилым тельцем к её горячей спине, а если ему становилось страшно, мама всегда успокаивающе гладила его по голове и даже давала молока. Успокоившись и напившись сладкого тёплого молока, Роберт засыпал. Сейчас же он не мог уснуть.
Он мог бы позвать Алейну, подумал Роберт, но он же обижен на неё ― она его ударила и порвала Великана так сильно, что из тела куклы высыпались все опилки. При воспоминании о Великане Роберт вновь залился слезами. Это было не честно: сначала его бросила мама, затем Алейна, к которой он успел привязаться, а теперь ещё и Великан. От несправедливости мира и того, что слова мамы о том, что здесь его никто не обидит, оказались ложью, Роберт, глотая слёзы и стуча зубами, произнёс:
― Вот бы кто-нибудь починил Великана! ― Хотя помнил, что служанки, покачав головами, сказали, что куклу зашить нельзя ― слишком она разорвана.
― Я могу помочь тебе, Роберт! ― вдруг раздался в тёмной, освещаемой только светом маленького ночника, комнате приятный голос. ― Я починю твоего Великана! ― Роберту на мгновение показалось, что таинственный обладатель голоса хихикнул.
― Кто здесь? ― Роберт перестал плакать и, сев на кровати и протирая кулаками глаза, уставился в темноту за границей света ночника. ― Кто ты? ― Он закрутил головой, желая найти ночного гостя.
― Я здесь, Роберт, ― вновь послышался голос. ― Я под твоей кроватью.
― Мама говорит, что под кроватью водятся оборотни! ― не уверенный, что испугался, ответил Роберт.
― Твоя мама совершенно права, ― мягко подтвердил голос. ― Но это было верно, когда ты был маленьким. Но ведь ты уже взрослый, Роберт?
― Да, ― согласился, довольный похвалой Роберт. Неуверенность и страх отступали. Голос казался ему приятным, ведь он говорил добрые слова. ― Мне уже восемь! ― гордо добавил он.
― Тем более, ― отозвался голос. ― Так ты хочешь, чтобы я починил твою куклу? ― казалось, тот, кто говорит, улыбается.
― Хочу, ― тут же отозвался Роберт. ― Почини Великана! ― повелительно, как настоящий лорд, произнёс он.
― Тогда тебе надо спуститься с кровати и заглянуть ко мне, ― ответил голос. ― Спустись ко мне, Роберт.
Что-то притягательное и манящее было в этом дружелюбном спокойном голосе, и Роберт, немного подумав, спустил с кровати короткие худые ноги и, едва не запутавшись в ночной рубашке, спрыгнул на прохладный, застеленный шкурой сумеречного кота пол. Ведомый любопытством и, перестав обращать внимание на кусающий голые ноги холод, Роберт осторожно опустился на колени и заглянул под кровать.
Под кроватью находился скоморох ― в Королевскую Гавань часто приезжали бродячие артисты и скоморохи, а радушный шумный король Роберт часто принимал понравившихся ему своими шутками актёров во дворце. Маленький Аррен всегда смеялся, когда пёстро одетые и ярко размалёванный скоморохи ходили на ходулях, жонглировали цветными шариками или же ходили колесом, смешно падая и устраивая шуточные бои.
Скоморох же под кроватью ничем не отличался от других, виденных Робертом ранее. Те же лохматые рыжие волосы, растущие с обеих сторон лысой головы, намазанное белилами лицо и красная улыбка. Когда скоморох улыбнулся, Роберт и вовсе отбросил сомнения — артист не мог причинить ему вреда. Наверняка этого скомороха нанял в Долине дядя Петир или же мама. В сердце Роберта разлилась радость — его по-прежнему любят и о нём не забыли.