— А мне никто не подарил на свадьбу бокала муранского стекла, — проворчала Джеролама.
— Это так любезно со стороны его высокопреосвященства, — шепнула я мадонне Адриане. Я была полна решимости поладить с нею — ведь мы с Орсино будем жить в просторных апартаментах в её фамильном палаццо, по крайней мере, поначалу, и я собиралась полностью приручить свою вдовую свекровь, чего бы мне это ни стоило. По счастью, ей, похоже, легко будет угодить — достаточно время от времени выражать сочувствие, когда она будет говорить, как всё дорожает, и она только что не замурлыкает, словно кошка, наевшаяся сливок. Наверное, потом, попозже, у нас с Орсино будет и свой собственный дом, но я не собиралась с этим спешить. Мадонна Адриана могла сколько угодно суетиться с ключами и расходными книгами; мне нисколько не хотелось спорить с ней относительно того, кто будет вести хозяйство. Я собиралась провести остаток моих дней, лёжа на диване на веранде, подставив распущенные волосы солнцу, поедая засахаренный инжир и играя с моими прелестными пухленькими детьми. А остаток моих ночей — в постели с моим красивым молодым мужем, делая ещё детей и совершая великое множество плотских грехов, о которых потом можно будет рассказать священнику на исповеди.
— Первый из десертов, sorellina. — Сандро пересёк зал и с учтивым поклоном протянул мне блюдо. — Персики в граппе[17] — твой любимый.
— Из-за тебя, братец, я стану толстой, — пожаловалась я.
— Ну что ж, тогда их съем я. — Он засунул в рот мягкий пряный персик. — Восхитительно. Мадонна Адриана, ваш повар превзошёл сам себя.
— Отдай! — Я схватила блюдо, улыбаясь своему старшему брату. Он был на шесть лет меня старше, и у нас было ещё два брата, а также вечно всем недовольная сестрица Джеролама, но мы с Сандро всегда относились друг к другу по-особенному. У нас с ним были одинаковые тёмные глаза, которые смеялись, даже когда мы старались быть серьёзными; когда мы были детьми, мы строили друг другу рожи во время мессы, и оба получали шлепки от раздосадованной нашими проделками матушки всякий раз, когда нам удавалось подложить в башмак священника живого ужа. Именно Сандро обнимал и утешал меня, когда наша матушка скончалась, родив мёртвого ребёнка. Два года назад, когда наш отец соединился с нею в раю, главными в семье стали мои старшие братья, но именно Сандро погладил меня по голове и поклялся, что позаботится обо мне. Я страшно тосковала по нему, когда он уехал в Пизу, в тамошний университет, чтобы подготовиться к карьере в Церкви, но теперь он уже возвратился в Рим, чтобы занять нижнюю ступеньку церковной иерархической лестницы — должность нотариуса. Из него не вышло хорошего нотариуса, и я полагала, что из него не получится и благонравный священник — Сандро был слишком любвеобилен, чтобы соблюдать обет безбрачия, к тому же ему была присуща некоторая театральность, более подходящая придворному шуту, нежели служителю Господа. Но даже если он и самый худший священнослужитель на земле, во всём свете не сыскалось бы лучшего собеседника за ужином.
— Скажи мне, Сандро. — Я понизила голос, меж тем как мадонна Адриана принялась рассказывать Джероламе, каких бешеных денег стоил поданный нам жареный павлин. — Почему мой муж не встал со стула и не подал мне персики в граппе?
— Пожалей бедного парня! Ему всего девятнадцать лет и его только что женили — и не на какой-нибудь косоглазой воспитаннице монастыря, которую он мог бы держать в покорности, а на нимфе, на Прекрасной Елене[18], на самой Венере! — Сандро театрально ударил себя в грудь, изображая, как стрела Амура поражает мужское сердце. — Как Актеон был поражён за то, что посмел смотреть на сияющую красоту купающейся Дианы[19], так и молодой Орсино боится смотреть на сияющую красоту своей молодой жены...
— Сандро, заткнись. На нас все смотрят.
— Тебе нравится, когда на тебя все смотрят. — Спустившись с небес на грешную землю, Сандро ухмыльнулся. — Моя маленькая сестрёнка — самое тщеславное существо во всём Божьем мире.
— Ты говоришь совсем как наша матушка. Она, упокой Господи её душу, вечно бранила меня за тщеславие. — «Думаешь, Пресвятая Дева беспокоится о том, как она выглядит, Giulia mia?»[20] — Но насколько я могу судить, Пресвятой Деве ни к чему беспокоиться, как она выглядит, потому что на всех картинах, где она изображена, она красива — красива и безмятежна в каком-нибудь идущем ей к лицу сочетании голубого или синего платья и белого покрывала, которые вероятно, сшили для неё ангелы. А нам, земным девушкам, приходится самим заботиться о своей внешности, если нам хочется выглядеть хоть вполовину так хорошо, поэтому я просто каждое утро читала ещё один «Отче наш» во искупление греха тщеславия, не забывая при этом выщипывать брови.
18
Прекрасная Елена — в греческой мифологии жена царя Менелая, прекраснейшая из смертных женщин, олицетворение женской красоты. Её похищение Парисом послужило поводом к Троянской войне.
19
Актеон — в греческой мифологии охотник. Артемида (в римской мифологии — Диана), богиня охоты и целомудрия, превратила его в оленя за то, что он подглядывал за её купанием, и собственные псы Актеона растерзали его.