— Я много слышал о красоте Джулии La Bella, — продолжал генерал д’Аллегр, медленно окидывая меня взглядом. — И вижу, что слухи не преувеличены.
Двое из стоящих за ним офицеров фыркнули от смеха. Мой пульс учащённо забился, но холодное выражение моего лица осталось неизменным.
— Генерал, это такой французский обычай — смешивать комплименты красоте с нападениями на женщин? Трое из моей охраны убиты, моих служанок чуть не изнасиловали, с моей сестрой и свекровью обращались грубо, а моего телохранителя едва не зарезали! Не говоря уже о потере моих лошадей и всего того в моём багаже, что ваши люди решили присвоить...
— Примите мои извинения, мадам. — Говоря это, он улыбнулся, и в его улыбке не было ничего извиняющегося. — Если бы вас сразу узнали, мои люди проявили бы больше мягкости при знакомстве с вами. Я вас уверяю, не в обычаях французов воевать с женщинами.
— Тогда вы позволите мне немедля вернуться в Рим? — Я пошевелила пальцами, чтобы мои кольца засверкали. Чем дороже выглядят мои украшения и наряд, которые дал мне Родриго, тем лучше. — Такая досада! Святой отец будет так недоволен...
— Боюсь, мадам, я пока не могу отправить вас в Рим.
Мне стало страшно, но я только надула губы.
— И после этого вы почитаете себя галантным дворянином, генерал?
— Я делаю то, что повелевает мне мой король. — Извиняясь, генерал д’Аллегр изящно развёл руками, но взгляд его остался жёстким и холодным. — Возможно, Его Величество захочет с вами познакомиться, прежде чем принять решение относительно вашего возвращения в Рим. Ведь он глубоко восхищается красивыми женщинами, и он не захочет, чтобы у вас составилось низкое мнение о французском гостеприимстве.
О, как же мы все были учтивы! Я уже видела запись о себе в книжице, куда король Карл заносил свои амурные победы: «Номер девяносто шесть. Светлые волосы — везде. Умелые руки». Пресвятая Дева, спаси меня.
— А возможно, Его Величество позволит мне немедля вернуть вас в Рим. Кто знает, мадам? — генерал д’Аллегр не оставил без внимания моё молчание, и его губы искривились в ухмылке. — А до приезда Его Величества я буду иметь честь быть вашим радушным хозяином. Нынче вечером вы отужинаете со мной.
Я подумала, что это вряд ли всего лишь учтивое приглашение.
— Моя свекровь, мадонна Адриана да Мила, и я с удовольствием присоединимся к вам за ужином, генерал. — Стоящая рядом со мною Адриана храбро вздёрнула подбородок.
— Я и помыслить не могу о том, чтобы оторвать вашу belle-mere[116] от её обязанностей по отношению к остальным путникам, что ехали вместе с вами, — непринуждённым тоном ответил генерал, даже не удостоив Адриану взглядом. — Нынче вечером мы с моими офицерами будем иметь честь принимать и развлекать одну только La Belle Famese[117].
Офицеры за его спиной опять зафыркали от сдавленного смеха. Один юнец с подстриженными по последней моде усами шепнул что-то другому, и оба они, ничуть не скрываясь, окинули меня похотливыми взглядами. И не только меня, но и стоящих позади меня служанок: бледную как мел Кармелину, полногрудую няню Лауры и мою бедную Пантесилею, которая на этот раз и не думала кокетливо подмигивать в ответ.
— Если нынче вечером я буду вашей гостьей, то я хочу, чтобы вы предоставили моим спутникам и спутницам удобное жильё, — сказала я. — А также настоящие кровати и еду — и ещё поставьте у дверей часовых, чтобы обезопасить нас от ваших солдат.
— Разумеется, мадам.
— И мне нужен хороший хирург для моего телохранителя, — повелительно молвила я. — Его ранами надо заняться незамедлительно.
— Это будет сделать потруднее, мадам. — Генерал д’Аллегр был по-прежнему учтив. — Ваш маленький телохранитель нанёс тяжкие увечья нескольким из моих солдат. Боюсь, все мои хирурги занимаются их ранами.
Я заметила злобные взгляды, которые французские офицеры бросали на Леонелло, и мысленно поблагодарила Пречистую Деву за то, что он лежит без сознания. Если бы он сейчас начал высмеивать их в своей ехидной манере, они бы с удовольствием прикончили его прямо здесь, на его импровизированных носилках, и не обратили бы ни малейшего внимания на то, что мы находимся в церкви. «Никто не любит выглядеть дураком, — сказал мне как-то мой телохранитель. — И вдвойне обидно, когда дураком тебя выставляет какой-то карлик».
Если хирург не обработает его раны, французам даже не понадобится приканчивать его своими мечами.