Даже закрой я глаза, мой вечно принюхивающийся поварской нос сразу бы сообщил мне, что я уже не в Венеции. Венеция пахла серой и кирпичом, к которым примешивался горячий запах плавящегося песка, превращаемого в стекло, подымающийся из каналов смрад гнили и доносящийся из лагуны аромат морской соли.
«Но это уже в прошлом», — мрачно напомнила себе я, проходя по Понте Сант-Анджело[6], где вешали тела тех, кому повезло меньше, чем мне, — иными словами, тех, кого поймали. Я увидела висящий труп вора, на шее которого болтались кисти его рук и уши, отрубленные ещё до того, как он был повешен. От трупа тоже исходил запах — густая вонь тления. Рядом с вором висел еретик, повешенный вверх ногами, от которого теперь мало что оставалось, кроме объеденных птицами костей. Множество ворон сидели на повешенных, клюя и глотая их плоть, и я быстро помолилась про себя, чтобы им никогда не довелось обклёвывать мои кости. Что в настоящее время было весьма вероятно, и на мгновение мне показалось, что меня сейчас стошнит, хотя из-за недостатка денег мне нынче утром удалось купить себе совсем мало еды.
Но тут впереди показалась моя цель — палаццо кардинала, гордо возвышающееся между Кампо деи Фьори[7] и Понте Сант-Анджело.
— Мимо не пройдёте, — сказала мне старая, похожая на грецкий орех служанка в переднике в доме моего кузена. — С этаким гербовым щитом над дверью его ни с чем не спутаешь — наверху там изображён бык. Разве такой верх гербового щита годится для служителя Господа? — Но даже, если бы я не заметила герба с быком, я бы ни за что не пропустила толпы людей, заходящих внутрь через огромные двери. Дамы в узорчатом бархате и тончайших покрывалах, духовные лица в красных и фиолетовых сутанах, молодые щёголи с унизанными драгоценными кольцами пальцами и модными разрезами на пышных рукавах — да, это были гости, собравшиеся на свадьбу и ожидающие приезда невесты.
Эти великолепные двойные двери были явно не для меня в моих тесных, жмущих башмаках и плохо сидящем залатанном платье, что я купила у старьёвщика, который пытался убедить меня, что пятна на подоле — это вышивка, а вовсе не старая дорожная грязь. Но в богатых домах всегда существует чёрный ход для слуг и доставки припасов, и в скором времени я уже стучалась в него. На этот раз я даже не успела пощупать мощи, спрятанные у меня под юбкой, или пробормотать краткую молитву, как дверь рывком отворилась.
— Благодарение Мадонне, вы вернулись, маэстро... — молодой человек запнулся и воззрился на меня. — Кто вы такая?
— Кармелина Мангано. — Я почувствовала, как на лоб у меня вылез локон курчавых чёрных волос, выжатый жарой из-под головного убора, который я наспех соорудила из не слишком-то чистого куска ткани. — Мой кузен маэстро Марко Сантини...
— Да? — с надеждой подхватил подмастерье. — Вы знаете, где он сейчас?
— Я надеялась, что мне это скажете вы.
— О, Господи Боже, — простонал юноша. — Он вышел утром, чтобы поиграть в зару[8], — сказал, что будет играть не больше часа, чтобы расслабиться перед подготовкой к свадебному застолью. Да помогут нам святые угодники, его нет уже несколько часов, и мы пропали, пропали...
Похоже, Марко принялся за свои старые штучки. «У него хороший нюх для приготовления соусов и неплохие руки для выпечки, — говаривал о моём кузене мой отец, — а в том, что находится между ушами, то бишь в голове, — одни только карты да кости». Но подмастерье уже отворотился от двери и, жалуясь и стеная, повернулся лицом к стайке одетых в измазанные мукой передники служанкам, меж тем как мой нос изнемогал от наслаждения.
Шафран. Сладчайшая святая Марфа, сколько времени миновало с тех пор, как я вдыхала благоухание шафрана? Или прекрасный аромат жарящейся на вертеле утки в соусе из мёда и апельсинового сока? Или другой, более острый запах, запах доброго уксуса из Модены, такой кислый и в то же время такой гармоничный, что на глаза наворачивались слёзы...
Всю прошедшую неделю я шла, ощущая только страх, его кислый вкус и едкий, гадкий запах, — но теперь я чуяла что-то другое, что-то знакомое и хорошее, и страх прошёл. Не осознавая, что делаю, я последовала вслед за чарующими запахами на кухни, мимо группы взволнованных подмастерьев. Вокруг меня была кухня с толпящимися в ней людьми, но я просто закрыла глаза и, охваченная восторгом, наслаждалась ароматами стряпни. Оливковое масло! Доброе оливковое масло, шкворчащее на сковороде как ему и положено, вместо того чтобы прозябать и портиться в глиняной бутыли; оливковое масло, только что отжатое, такое свежее, что, когда его лили на сковороду, оно сохраняло свой ярко-зелёный цвет... и прекрасный жгучий аромат только что размолотого перца... копчено-солоноватый аромат только что отрезанного от головки сыра — я не нюхала хорошего сыра с тех самых пор, как покинула отцовский дом. Мука, так тонко размолотая, что она носилась в воздухе, и что-то вкусное, пекущееся под подрумянивающейся корочкой...
8
Зара — азартная игра, в которой бросались три игральные кости и каждый игрок старался отгадать, сколько выпало очков.