Нет, не под подрумянивающейся, а под подгоревшей! Мои глаза сами собой раскрылись, и я увидела сочащийся из ближайшей духовки предательский дым. Я пронеслась по кухне, и, обмотав вокруг руки свою видавшую виды юбку, выхватила из жара духовки горячую сковороду. Корочка пирога подгорела, и прежде чем осознать, что я делаю, я уже вопила во всё горло.
— Святая Марфа! — заорала я, и взбудораженная группа подмастерьев и служанок мигом поворотилась и уставилась на меня. — Позволить пирогу сгореть?! Да если бы вы работали на меня, я бы всех вас порубила на похлёбку!
— Но кто вы? — моргая от удивления, спросила одна из служанок.
— Неважно. Где маэстро Сантини?
— Если б мы знали, неужто у нас подгорали бы пироги? — огрызнулась на меня судомойка. — Он просто смылся, вот и всё. Смылся, чтобы поиграть в зару, и оставил нас одних готовить свадебный обед.
Они принялись спорить, а я тем временем начала обводить глазами кухни. Ну и вид. Маленькие, тесные, заставленные — кардинал с быком на гербовом щите на парадных дверях, наверное, потратил целое состояние на этот роскошный, увешанный гобеленами вестибюль, который я мельком увидела из-за спин входящих в него гостей, но он не потратил ни дуката на свои кухни. Но ругаться меня заставили не дымящий очаг, не погнутый вертел и не неудобно расставленные столы на козлах. Я начала браниться при виде насаженных на вертела птиц, которых никто не поворачивал над огнём и не поливал жиром или подливой. Взглянув на чаны с мукой, которую никто не замешивал в сдобное тесто, и на яйца, которые никто не взбивал в во вкуснейшие воздушные десерты, я ещё больше разозлилась. То было зрелище полного беззакония и аморальности, возможно, зрелище конца света — кухня в беспорядке.
— Если мы пошлём гостям только жареного павлина, — начал было один из помощников повара, — как вы думаете, они заметят, что мы не приготовили телятину? — Но я его перебила:
— Сколько на свадьбу приглашено гостей?
Они пребывали в полном неведении. Нет, мне не придётся крошить их мозги, чтобы сварить из них похлёбку, — у них и так была промеж ушей одна бессмысленная каша.
— Какое у вас нынче меню? — рявкнула я. — А ну, говорите!
— Целый павлин в оперении...
— Телятина с соусом из вишни морель...
— Груши с бергамотом и гвоздикой...
Что входит в состав меню, я поняла из нестройного хора голосов. Меню было неплохим — Марко помешался на картах и костях, но этот отъявленный игрок учился у моего отца, и готовить он умел.
Так же, как и я. И все рецепты кушаний, составляющих нынешнее меню, я знала так же хорошо, как собственное имя.
— Кто-нибудь, дайте мне небольшой нож. — Оглядевшись, я нашла сброшенный кем-то передник и повязала его поверх своего убогого платья. — А где лук? Генуэзский лук, если он у вас есть.
На меня глазели кухонные мальчишки, потея от жара горящего ровным пламенем очага. Подмастерья в белых передниках стояли за разборными столами на козлах, в беспорядке уставленными мисками и котелками, опустив глаза в пол, судомойки у раковин с громоздящейся в них грязной посудой тихо перешёптывались, прикрывая рты руками. Наконец, один из подмастерьев грубо сказал:
— Ещё раз спрашиваю вас — кто вы такая? Мы не станем подчиняться вашим приказам.
Ага, дерзкий поварёнок! Давненько я не ставила таких молокососов на место. Даже более давно, чем в последний раз чуяла запах хорошего сыра.
— Я кузина маэстро Сантини. — Я благожелательно улыбнулась, найдя, наконец, небольшой нож и начав блуждать по кухне в поисках генуэзского лука. — Кстати, а ты кто такой?
— Я Пьеро. И не думайте, что если вы сказали, будто вы его кузина...
— Гости, приглашённые на свадьбу, уже на подходе, Пьеро, — перебила его я, убрав из голоса всё добродушие и понизив его до ядовитого шёпота — такого же ядовитого, как у моего отца, который мог заставить всех кухонных обитателей тут же испуганно съёжиться. — Скоро явится невеста, а павлина ещё даже не сняли с вертела. И сдобное тесто ещё даже не раскатано. Единственное кушанье, положенное на тарелку, — это весьма аппетитная на вид алоза[9]. И сейчас её поедает кот.