А может быть, и нет. Голодные гости есть голодные гости, и мне что-то не верилось, что божественные гости лучше подсобили бы на кухне со стряпнёй, чем гости земные. Говорят, что Мария была умнее Марты, что она «избрала благую часть», сидя у ног Спасителя и слушая Его проповедь, но мне всегда больше была по душе Марфа. Ведь должен же был кто-то готовить еду и мыть посуду, покуда все остальные сидели у ног Христа и слушали душеспасительные речи. Наверняка Христос тоже так думал, раз Он сделал Марфу святой и к тому же святой покровительницей поваров по всей земле. Может, он был благодарен ей за то, что хоть кто-то приготовил ему вкусную сытную трапезу, вместо того чтобы опять надрываться самому, сотворяя множество рыб и хлебов, чтобы хватило на всю ораву[10].
Мы, святая Марфа и я, хорошо понимали друг друга уже задолго до того, как я начала носить в кошеле под юбкой её высохшую руку.
Несмотря на мои далёкие от нынешних трудов мысли, я не могла не улыбнуться, когда мои пальцы обмазали верх пирога смесью из молодого сыра, свежего оливкового масла и мелко нашинкованного генуэзского лука, чтобы образовалась вкусная румяная корочка. Все в маленьких, тесных, заставленных столами кухнях работали, как пчёлки в улье, подмастерья трудились как заведённые, и мне чудилось, будто я слышу гул голосов гостей наверху, шелест дорогих шелков, счастливый смех новобрачной. Звон дорогих бокалов, хруст солёных орешков и чавканье, когда настоянные в мёду финики и ломтики лигурийского сыра отправляются во рты кардиналов, и гостей на свадьбе и самого новобрачного. Охи и ахи, когда жареный павлин наконец вплыл в пиршественный зал, покачиваясь на плечах двух слуг, которые его несли, гордый, покрытый переливающимся оперением, приготовленный так, что пальчики оближешь, и отнюдь не похожий на кушанье, состряпанное и украшенное всего за четверть полагающегося времени (по крайней мере, если не приглядываться чересчур дотошно).
Моё сердце бухало в груди, как молот, курчавые волосы всё больше выбивались из-под полоски материи, которой была повязана моя голова. Прошлого у меня не было, будущее было неопределённо — его определят удача и мои подзабытые навыки. Но мой пирог с сыром и луком уже подрумянивался в духовке, покрываясь восхитительной золотой корочкой; в моих ноздрях опять стоял аромат корицы и оливкового масла, а мои руки, а также, должно быть, и лицо были покрыты мукой. Я не готовила целых два года, но мои старые навыки хотя чуть и подзабылись, но не исчезли. Я не утратила своей сноровки. И пока что этого мне было достаточно для счастья.
ЛЕОНЕЛЛО
Оказалось, что человек, сидящий на другой стороне стола, не умеет проигрывать с честью. Люди, играющие на деньги, вообще не любят проигрывать — и особенно, если у них выиграл карлик.
— Fluxus, — сказал я, кладя все четыре карты на липкий от вина стол. — Все червовой масти. Банк мой.
— Погоди, — запротестовал грузный малый, сидящий от меня слева. — Ты ещё не видел мои карты!
— Не всё ли равно? У тебя так и так не больше, чем numerus. — Я подался вперёд и начал сгребать к себе кучку монет с середины стола.
Он, выругавшись, швырнул свои карты на стол. У него и впрямь был numerus — три бубновых карты и одна пиковая. С такими картами он не смог бы выиграть даже кружки дрянного вина, что подавали в этой таверне, не говоря уже о банке на середине стола[11]. Я ухмыльнулся и начал подсчитывать свой выигрыш.
— Налей всем нам ещё, — сказал я Анне, девушке работавшей подавальщицей в этом кабаке. — Три порции того, что пьют мои друзья, а мне — как обычно.
Анна подмигнула мне. Моим обычным напитком была вода, подкрашенная достаточным количеством вина, чтобы она выглядела как неразбавленный напиток. Поскольку Анна умело разбавляла моё питьё, я мог всю ночь сохранять ясную голову, в то время как мои партнёры по игре делались всё пьянее и пьянее. Она была самым лучшим украшением этой таверны, представлявшей собою всего лишь маленькую полутёмную комнатёнку, куда едва проникал свет из давно не мытых окон, освещая шаткие, закопчённые столы. Кроме меня и трёх игроков в примьеру, которых я обчистил, здесь были ещё двое пьяниц, что-то бормочущих, хлеща вино и кидающих на стол грязные игральные кости, и двое одетых в чёрный бархат юнцов, сидящих возле тлеющего очага и бранящихся, склоняясь над игральной доской. Обычная смесь для подобной таверны: пьяные, которым суждено спустить деньги, которые они заработали тяжёлым трудом возчиков или грузчиков в доках, и богатые молокососы, сбежавшие из-под надзора своих наставников в поисках шлюх, вина и всяких низкопробных увеселений.
10
Согласно всем четырём Евангелиям Иисус Христос во время своей земной жизни сотворил чудо, накормив пять тысяч человек двумя рыбами и пятью ячменными хлебами, и ещё осталось двенадцать коробов.
11
Описывается популярный в эпоху Возрождения вид карточной игры — примеро (от