— Кузнецова, вы? — свирепо спросил меня из-под маски врач с лохматыми бровями.
— Нет, — отступила я на шаг.
— Вот зараза… Где ее черти носят, — качнул он головой и стремительно исчез в двери напротив.
Я добралась до реанимации с таким титаническим трудом, как будто бы пыталась прокрасться в Кремль. Но мне была необходима определенность. Вчера он был жив — такой ответ меня не устраивал. Тетка из бюро пропусков захлопнула крашеное фанерное окошко, вышла из своей каморки и стала закрывать дверь на ключ. Я взмолилась:
— Только посмотрите, всего секундочка — Всеволод Невелев… Где он? Невелев Всеволод… — Я быстро моргала, и глаза отсчитывали секунды ожидания. Она с крайне недовольным видом вернулась обратно.
— А как ваша фамилия? — вдруг подозрительно спросила она, удерживая палец на заветном месте.
— Королева…
— На вас пропуска нет, — категорично сказала она.
— Но мне позвонили и сказали, что должен быть.
— На вашу фамилию нет.
— Посмотрите на Мишутину.
— Вы что, своей фамилии точно не знаете?
— А где он лежит, хоть скажите?
— Реанимация при хирургии. Второй этаж. Состояние тяжелое. — И, высунувшись в окошко, крикнула мне вслед: — Без пропуска не пустят. Можете не пытаться!
«Можете не пытаться», — сказала я тоже. Это не про меня. До реанимации я добралась. Проникла. Сунула деньги молоденькой медсестре.
Коридор был пуст. Дежурной на посту не было. Я на цыпочках подошла к той двери, в которой исчез единственный человек, кого я здесь успела встретить. На потолке висели какие-то космические устройства. Кругом стояла устрашающая аппаратура. Я подошла к следующей двери. Это уже больше походило на палату.
В палате стояли двое мужчин в белых халатах. Один из них был тот, которого я уже здесь видела. Они заслоняли своими спинами кровать. Из-за них мне не было видно того, кого я так боялась увидеть. В глубине палаты возилась с разноцветными проводами медсестричка в маске. И тут один из них переступил с ноги на ногу и передвинулся чуть левее. Я увидела лежащую поверх одеяла руку.
Я узнала бы эту руку из тысячи других, даже если бы ослепла.
Я судорожно вдохнула.
Ко мне обернулись. Зашикали и вытолкали прочь из палаты. Первой кинулась сестричка. За ней стеной надвигались мужчины. Я не сразу узнала второго. Владимир Портной в белом халате казался совсем другим. Или выражение его лица в обличье врача поменяло смысл… Тут оно было более оправдано, что ли. Ему бы хирургом быть… Резать по-живому он мастак.
— Как вы сюда попали! — тихо воскликнула сестра. — Сюда нельзя!
— Мне сказали, что на меня есть пропуск! — с напором сказала я Портному.
— Должен быть! Проверьте! — уверенно кивнул он головой сестре. А потом покосившись на меня и скривившись, он вышел в коридор. Выпихнули и меня.
— Сейчас нельзя, — строго проговорила сестра, профессионально не видя во мне человека и не реагируя на мой полный мольбы взгляд.
— А когда… — начала было я.
Но она мгновенно меня перебила.
— Я вас позову, — и скрылась в палате.
Я обернулась. Портной стоял в коридоре и, судя по всему, ждал меня.
— Как он? — спросила я с трепетом, забыв в этот момент о всех своих обидах и о том, что в свое время я ненавидела Портного запредельно. Все куда-то ушло. Ценности переоценились. Ненависть оказалась пустой и ненужной, как фантик от съеденной конфеты.
— Состояние тяжелое, — обиженным тоном ответил Портной, — сильное сотрясение мозга, перелом бедра. Компрессионный перелом позвоночника под вопросом, — он сделал на этом ударение. — Ветер, понимаешь. Порыв ветра. Лыжи повело наверх. Он потерял ощущение полета и рухнул вниз.
— Он выживет? — спросила я онемевшими губами.
— Я не Господь Бог, — неприязненно сказал Портной. — Но травм несовместимых с жизнью нет. Бывает и похуже, а выживают. А вот что будет потом, зависит только от характера.
— С характером у него все в порядке, — заверила я со знанием дела. — Так где мой пропуск? На какую фамилию вы его выписывали?
— Кузнецова. Проверь, — недоуменно ответил он и добавил, глядя в сторону: — Я Ленку просил тебя найти, потому что он очень хотел, чтобы ты пришла. Кузнечика, говорит, Еву.
— Это не фамилия. — Я покачала головой, беспокойно оглядываясь на закрытую дверь. — Это призвание.
— Мн-да, — глубокомысленно крякнул Портной. И с видимыми мучениями начал: — Ты меня, наверно…
Но тут дверь палаты распахнулась. Я перестала его слышать. Вышла медсестра. Я бросилась ей навстречу.
— Нет, девушка! — покачала она головой. — Пока нельзя. Ему снотворное сделали. Он спит. Вы погуляйте пока. Часа через четыре зайдите.