Надо бежать. Бежать, пока они не смотрят. Правена еще попятилась, споткнулась о холмик земли, обернулась и подпрыгнула – позади оказалась яма.
Яма в серой лесной земле. Тесная – только два тела положить вплотную одно к другому. Неглубокая, локтя два. Не так хоронят русов, имеющих род и положение. Ни обшивки досками, ни погребального ложа или сидения, ни подношений. Могли бы сжечь в лодке – но просто втиснули в яму, какую сумели вырыть непонятно чем. Мечами рыхлили, горстями выгребали.
Правена отскочила, чтобы не упасть в эту яму. Два ее законных обитателя катались по земле и так же с визгом рвали друг друга. С трудом заставляя себя переставлять ноги, Правена пустилась бежать к лесу, пока им не до нее – сделала несколько шагов, и вдруг перед нею опять открылась эта яма! Едва успела остановиться и отскочить, земля из-под самых ног посыпалась вниз. Правена прыгнула в сторону, поскользнулась, но удержалась на ногах.
Обернулась. Один мертвец стоял на четвереньках, другой – на ногах, опираясь рукой о голову первого. Выглядели они так, что Правену затошнило – с тел свисали клочья, от вони перехватывало дыхание. Бежать! – иной мысли у нее не было. Нога задела бугорок земли, Правена мельком оглянулась – яма ждала с разинутой пастью прямо за спиной…
Мертвецы двинулись к ней. Один полз на четвереньках, другой, качаясь, делал один шаг за другим. Они были впереди, яма – позади, но Правена не решалась сдвинуться с места, уже понимая: куда она ни шагнет, яма окажется под ногами. Стоит ей пошатнуться – и вниз.
Мертвецы были уже в трех шагах. Достаточно рассвело, чтобы она ясно видела их, но отличить одного от другого уже не могла. Тот, что стоял на ногах, поднял грязную руку с обломанными пальцами и потянул к ней…
«Перун со мной!» – мысленно воззвала Правена и сунула руку за пазуху. Ощущая руки как чужие, развязала узелок и бросила лоскут под ноги. Подняла на вытянутой руке хазарский перстень с лиловым камнем.
– Вот твой перстень! – с трудом выдавила Правена, слыша, каким хриплым и чужим стал собственный голос.
Обернувшись к яме, она вдохнула как могла глубоко, подхватила подол. «Па́тер имо́н, о эн дис урани́с!»[13] – само собой всплыло в мыслях то, чему в Киеве отец Ставракий учил весь княгинин двор.
Рука сама собой сотворила крестное знамение – и Правена прыгнула через яму. Ожидала, что рухнет вниз, утянутая навьей силой – и оказалась на другой стороне. Упала на колени на бугре вынутой земли; холодная земля посыпалась, Правена чуть не съехала вниз, но бросилась вперед, пачкая ладони и колени, и сумела удержаться. Встала на ноги, обернулась.
– Вот твой перстень! – повторила она, снова показывая его мертвецам. – Ступай за ним!
И бросила перстень в яму. Оба мертвеца, как с цепи сорвавшись, кинулись к ней – и рухнули в яму.
Земля из-под ног поползла вниз, будто ее тянули. Правена отпрыгнула назад, уцепилась за колючую еловую лапу. Подалась в сторону и бросилась бежать. На каждом шагу глядела, нет ли под ногами ямы. Из-за спины доносился вой, но с каждый мгновением делался глуше и звучал как из-под земли. И преграда эта делалась толще, прочнее заглушая звук. Правена неслась через лес, натыкаясь на стволы и кусты, на колючие мелкие елки, спотыкаясь о коряги, поскальзываясь на мху и хвое, несколько раз упала, но это было неважно – она уже поняла, что вырвалась.
Но вот силы кончились, Правена согнулась, держась руками за грудь. Казалось, грудь вот-вот разорвется и сердце выпорхнет наружу. В горле пересохло так, что сейчас она попила бы даже из козьего копытца. К счастью, полоса черной земли среди водяных трав указывала на близость ручья. Не боясь замочить ноги, Правена вошла в рыжую воду, пересекла ручей – в нем ширины было шага на два, – на том берегу остановилась, вымыла руки в прозрачной рыжеватой воде, умылась, попила из горсти.
И тут ощутила, что у нее нет сил даже стоять. Выбравшись на берег, она легла на первый клочок травы под старой елью. Зажмурилась – запылали огненные пятна. Дышать было больно, руки и ноги тряслись, было разом жарко и зябко. Правена прижалась головой к еловому корню, отгоняя видение – два ободранных мертвеца тянутся к ней… У одного молочно-белый глаз вырван из глазницы и свисает на темную щеку в белой щетине, из грязной кисти торчат белые кости обломанных в драке пальцев…
Тут ее стошнило. Пришлось, встав сперва на четвереньки, опять добраться до воды, а потом лечь под другой елью. Не было на ее памяти более удобного изголовья, чем выступ елового корня. Ни о чем не думая, Правена зажмурилась, переждала пожар под веками и не то заснула, не то обеспамятела.