Боярыня наткнулась на тело главного прорицателя и в ужасе отпрянула.
— Ой, что это?! — воскликнула она. — О, небо!
Послышались шаги, и появился Калота в сопровождении старейшин. Сабота из-под стола видел только ноги, но сразу распознал их.
Боярыня подбежала к мужу.
— Ты, я вижу, занялся делами и даже не испил молока!
— Успеется! Поставь кувшин и ступай! — попробовал боярин отослать жену, но не тут-то было.
— Нет, нет... Сначала молоко, а уж потом дела! Не уйду, пока не вышьешь!
— У заботливой жены муж в холе, — со вздохом сказал боярин.
Сабота услышал громкое бульканье — владелец замка пил молоко.
«Что-то теперь будет!» — подумал Сабота. Уши насторожил, ждет.
А боярин, отведав чудодейственных кореньев, прямо жене в лицо и ляпнул:
— Господи, какая же ты страхолюдина!
Стало тихо, потом старейшины как грохнут хохотом.
— Шутить изволишь, боярин, да не ладно выходит, — со злобой сказала боярыня. — Сплоховал ты на этот раз!
— Верно говоришь, сплоховал... В молодости, когда женился на тебе... Вот возьму да отошлю тебя назад, к твоему батюшке, боярину из верхнего Брода.
— Что ты мелешь? Как это я вернусь к нему через столько лет? Мне там делать нечего! — Боярыня еле сдерживалась.
— Как это нечего? — помолодевшим голосом воскликнул Калота. — Скажем, враг осадит вашу крепость, ты только поднимись на сторожевую башню. Как увидят тебя, все вмиг разбегутся. И ни войску урона, ни казне убытка! Ха-ха-ха! — гоготал Калота, довольный собой.
— Ха-ха-ха! — гоготали старейшины.
— Ты мне заплатишь за это! Брюхан! — прошипела боярыня.
— Что еще скажешь? — весело спросил Калота. — А не бросить ли мне тебя на съедение псам!
— Ты что, решил объявить войну верхнему Броду, теперь, когда змей у наших ворот? — вмешался Гузка.
— Цыц, изменник! — цыкнул на него Калота. — Молчи, а не то...
— Ну, договаривай! Да не юли, как эта старая лиса, главный прорицатель! Значит, я изменник?
Это Гузка-то! Дерзнул такие слова боярину сказать, не оробел! Сабота просто не верил своим ушам.
— Он еще смеет спрашивать! Да вы все изменники! Главный прорицатель признался, что вы собирались скинуть меня и посадить на мое место другого. Разве не так?
— Так! — хором подтвердили старейшины.
— В первый раз в жизни прорицатель правду сказал, — добавил Кутура.
— В первый и последний! — небрежно обронил Варадин и, переступив через труп прорицателя, шагнул к боярину. Он стоял теперь так близко к столу, что Сабота мог схватить его за ногу. — Может, растолковать, за что мы хотели тебя «скинуть», как ты изволил выразиться? — спросил старейшина с ухмылкой. — За то, что ты нам поперек горла стал! Хочешь, чтобы мы поддакивали любой твоей глупости. И мы, трусы, поддакиваем, с души воротит, а поддакиваем. Потому что всяк знает: начнешь перечить — угодишь в темницу, а то и с жизнью распростишься. Вот за что! И еще за то, что ты, проклятый, только о себе и думаешь!
— А как же? — удивился Калота.
— Вотчина твоя обнищала и ты вместе с нею, а тебе плевать!
— Ах, вы, пиявки! А то мало вы крови попили? — ехидно перебил его Калота. — Пиявки вы и есть!
— Пускай мы пиявки, спорить не будем! А ты зато — знаешь, кто? Свиное рыло! — выкрикнул Гузка.
— Чирей волосатый!
— Чирей в доспехах!
Старейшины орали наперебой, обступая боярина со всех сторон.
— Ай-ай-ай! Стража! Сюда! Скорей! — запищала боярыня, испугавшись за мужа: хоть какой, а все свой, без него всему их роду погибель.
Кувшин из-под молока брякнулся у самых ног боярина и разлетелся на тысячу черепков. Пошли в ход посохи с набалдашниками. Старейшины приступили от угроз к делу, но руготня не затихала.
— Пиявки!
— Свиная харя!
— Тупая скотина!
Калота бегал вокруг стола и вопил: «Стра-жа! Стража!» Старейшины поспешали за ним.
Сабота подумал, что теперь самое время вылезать — может, в суматохе удастся завладеть ладанкой. Как на грех, у него зачесалась верхняя губа. Зуд такой — прямо мочи нет. Потрогал — а там усы! Густые, пушистые... Вот радостъ-то! Собственные усы! Только теперь не время было радоваться...
Вдруг в коридоре послышался топот, и в зал ворвались вооруженные воины во главе с начальником стражи.
— Обезглавить! Всех до одного! — радостно крикнул Калота. — Ой, нет, погодите! Сразу не убивайте, пусть подольше помучаются!
— Старейшины-ы! — раздался голос Гузки. — Впе...
Но страшный рев змея заглушил все.
— Скорей гоните к змею девушку! — завопил Калота. — Он голодный!
Один из воинов бросился со всех ног выполнять приказ боярина. Плащ соскользнул у него с плеч и остался лежать на полу.
Сабота понял, что медлить больше нельзя. Высунулся из-под стола и подтащил плащ к себе. В плаще, да еще усатого, его никто не узнает. Уже без опаски вылез он из своего укрытия.
Свалка, крики и брань не прекращались. Калота науськивал воинов на старейшин. Пока Сабота пробирался к прорицателю, его раза два огрели посохом по спине и порядком намяли бока, но он и не почувствовал. Когда же наконец Сабота нагнулся, чтобы взять заветную ладанку, кто-то рявкнул над самым его ухом.
— Ты что делаешь?!
Это был начальник стражи. Весь потный, красный, он держал в руках тяжеленную палицу.
— Расчищаю поле сражения! — по-военному четко ответил Сабота и указал на мертвое тело.
— Тащи! — одобрительно сказал начальник стражи и замахнулся палицей на Кутуру.
Сабота поволок труп прорицателя за дверь. В коридоре он наконец завладел ладанкой, но тут снова раздался голос начальника стражи:
— Э-э, да ты, видать, успел обыскать его! А ну, давай сюда, что ты там нашел!
— Слушаюсь!
Сабота сунул руку в торбу. Это было последнее, что видел начальник стражи. В ту же минуту будто жаркое пламя ослепило его: все лицо ему облепил красный перец.
— Ой-ой! — завопил начальник стражи и выронил палицу.
А Сабота зашагал к девяти страшным подземельям. И хотя шел быстро, ему казалось, что он ползет, как черепаха, потому что по каменным коридорам неслись вдогонку вопли ослепленного начальника стражи:
— Держи его! Держи!
«Да беги ты, беги!» — закричал бы наверняка Панакуди, если бы был здесь. Только Сабота рассудил, что, побеги он теперь, это сразу выдаст его. Поначалу он думал вернуться в святилище прорицателя за священной маской, да вовремя смекнул, что о смерти прорицателя скорее всего известно уже всей крепости, и стража, завидев человека в священной маске, сразу заподозрит неладное.
Сабота решил положиться на перец. Вместо того чтобы прибавить шагу, он шел все медленнее. А вдруг преследователей окажется не один и не два? Как ослепить их всех разом? Эх, были бы здесь Двухбородый, Козел, дед Панакуди!.. Сообща они бы с любыми преследователями справились, не то что в одиночку...
Сабота свернул за угол и притаился в глубокой арке двери. Погоня, не заметив его, пробежала мимо. Тогда он помчался следом за стражниками.
— Разбойник! Вор! Догоним — шкуру спустим! Соломой набьем! — кричал Сабота вместе со всеми.
Когда они приблизились к длинному входу, Сабота выскочил вперед и крикнул:
— Я видел, он сюда побежал! Держи его!
У входа сидели, скрестив копья, караульные, но стражники повалили их и ворвались внутрь.
Тут могучий рев снова потряс стены крепости. Воины переглянулись — змей ревел с такой силой и на этот раз так близко, что зазвенели висевшие на стенах алебарды.
Сабота сорвал одну из алебард, поднял ее над головой и с криком «Вперед! Держи вора!» — побежал к первому подземелью, где помещалась псарня. Остальные ринулись за ним.