Многие годы Винсент пытался научить меня обращаться с магией. У меня получилось высечь несколько искорок. Жалкое зрелище, если сравнить со смертоносным искусством вампира, владеющего магией, – из Дома Ночи или любого другого.
На мгновение от одной этой мысли – новое напоминание о том, что я во всех отношениях слабее воинов, с которыми мне предстоит сражаться, – в голове стало дурно. Но с этой неуверенностью я совладала быстро.
– Астерис не пригодится, если я тебя уже убила.
– И по скорости справишься? Тебе всегда трудно добраться до сердца.
«Дави сильно, чтобы пробить грудину».
Я отогнала не ко времени подступившие воспоминания.
– Уже нет.
Я так и стояла, прижав к его груди палец. Никогда не могла быть уверена, что наша тренировка завершилась, поэтому не расслаблялась, пока не было объявлено окончание поединка. Винсент находился на расстоянии нескольких дюймов – нескольких дюймов от моего горла. Ни одного вампира я не подпускала так близко. Запах моей крови сводил их с ума. Даже если вампир искренне хочет сопротивляться ему – а хотели они редко, – контролировать себя им удавалось не всегда.
Винсент вдолбил мне в голову эти уроки. Не доверяй. Не сдавайся. Защищай сердце.
Если я забывала их, приходилось дорого за это платить.
Но не с ним. С ним – никогда. Он бессчетное количество раз бинтовал мои кровоточащие раны, не выказывая даже намека на искушение. Охранял меня, когда я спала. Выхаживал, когда болела.
От этого становилось легче. Я всю жизнь провела в страхе, вечно осознавая свою слабость и ущербность, но у меня была одна тихая, безопасная гавань.
Винсент вгляделся в мое лицо:
– Ну ладно, – и оттолкнул мою руку.
Я отошла к краю ринга, морщась и потирая рану. На кровь он едва взглянул.
– Орайя, осторожнее с этим, когда ты здесь, – сказал он. – Я о кровотечении.
На моем лице появилась гримаса. Богиня, он и впрямь страшно за меня волнуется. Иначе зачем говорить прописные истины?
– Я знаю.
– Особенно сейчас.
– Да знаю я.
Я глотнула воды из фляжки, повернувшись к нему спиной и разглядывая фрески на стене – прекрасные и пугающие картины, изображающие вампиров с острыми как бритва зубами. Вампиры бултыхались в море крови под серебряными звездами. Рисунок проходил по всему залу. Этот личный учебный ринг предназначался только для Винсента и его воинов высшего ранга и был разукрашен до тошноты вычурнее, чем подобает месту, отведенному для плевков, крови и пота. Пол покрывал мягкий песок с дюн, цвета слоновой кости, который меняли раз в неделю. Круглые стены без окон были опоясаны фреской – единой панорамой, демонстрирующей смерть и порабощение.
Изображенные на картине фигуры представляли вампиров-хиажей, с кожистыми, как у летучих мышей, крыльями, от бледно-молочного до пепельно-черного оттенков. Двести лет назад на этих крыльях были бы пририсованы перья, как у ришан, соперников клана ночерожденных, вечно сражающихся с ними за трон Дома Ночи. С тех пор как более двух тысяч лет назад богиня Ниаксия сотворила вампиров – некоторые утверждали, что и до того, – два племени вели постоянную войну. И с каждой новой сменой курса, с каждой новой генеалогической линией на троне фреска менялась: перья пририсовывали и стирали, пририсовывали и стирали – десятки раз за тысячи лет.
Я взглянула через плечо на Винсента. Он оставил крылья расправленными, что бывало редко. Обычно он убирал их с помощью магии, за исключением дипломатических приемов, на которых от него требовалось воплощать собой власть хиажей. Крылья были длинные, их кончики едва не касались пола, и черные – настолько, что противоречили законам природы. Свет будто всасывался в кожу и там угасал. Но еще удивительнее были красные полосы. Яркие прожилки стекали по крыльям, подобно струйкам воды, скапливаясь на краях и на каждом заостренном зубце. Когда крылья Винсента были расправлены, казалось, что они очерчены кровью и настолько яркие, что прорежут даже самую беспощадную тьму.
Такая чернота была необычной, но не то чтобы совершенно исключительной. Красный же цвет был уникален. Каждый наследник клана хиажей или ришан носил на себе две отметины: красную на крыльях и еще одну на теле, которые появлялись, когда умирал предыдущий наследник клана. У Винсента печать находилась у основания шеи, над ключицей. Это был завораживающий вычурный рисунок, напоминавший полную луну и крылья. Он обрамлял спереди его горло алым цветом, насыщенным, как кровоточащая рана. Я видела его печать всего пару раз. Винсент обычно скрывал ее под камзолом с высоким воротом или под черным шелковым платком, плотно повязанным вокруг шеи.