Замок не был велик, но кажется, мог спокойно служить надежной защитой во время военных действий. Но самым серьезным оружием были отнюдь не крепкие каменные стены, сторожевые башни и нефы, созданные будто исключительно для того, чтобы воины-мечники могли затаиться и напасть на врага внезапно. Нет. Даже я, находясь под защитой Аларика и в силу наших чувств являющаяся одним целым с принцем, не могла ступить босой ногой на пол моей спальни — боль и тоска, будто острые шипы, раздирали тело, лишая воздуха. Прикосновение к стенам туманило взор алой пеленой ярости — и ничего не хотелось более, кроме как ощутить восхитительный вкус крови и плоти. Своих собственных крови и плоти, разумеется. Нежные фрезии в обманном саду убаюкают нежным ароматом, что осядет на веках — и не проснешься уже никогда.
Жутко вообразить, что же ожидает незваного гостя. Магия дроу совершенно естественна, гармонична строгой красоте этого мира. Лукава и жестока, будто шелковая петля, и тем напоминает магию Танаиса.
Пространство было еще неизученным мною, но довольно комфортным. Высокие стрельчатые своды, тяжелые бархатные портьеры (мне нравится, когда окна закрыты) и мебель темного дерева. Кожа и мех. Фиолетовый, черный, глубокий зеленый и синий. Мягкие ковры, скрадывающие звук шагов.
Малахит и хризопраз. Мускус, кипарис и бергамот.
Холодное оружие — лелеемое, тщательно начищенное. Только прикоснись — и на пальце вспухает багровая пряная капля.
На гобеленах — подвиги давно умерших героев. Застывшая история. Захватывающе, великолепно, но на данный момент меня больше интересовали ныне живущие.
К примеру, два близких единомышленника принца: Ссешес Риан и Камео Сианти. Они оба посвятили себя служению своему народу: один — воинскому, второй же — религиозному.
У одного — ядовитая зелень глаз, коротко остриженные черные волосы и улыбка, что полностью преображает его лицо, заставляя поверить, что генерал способен хоть что-то чувствовать.
Второй беловолос. Его речь плавная, как может быть плавным замах плети.
Ссешес вежлив столь безупречно, что это кажется игрой.
— Ничто не подготовило меня к созерцанию вашей красоты.
Он спокоен и честен. А вот у жреца, кажется, имеются весьма любопытные тайны. Не зря ведь этот разговор наедине. В библиотеке — лишь мы одни, а за окном — сумерки, лиловые, будто черничное варенье.
— Вы влюблены, мисс Лидия? — спрашивает мужчина, предлагая мне запеченное в карамели яблоко. Теплый аромат щекочет ноздри.
— Почему вас это интересует? — десертное блюдце я отставила в сторону.
Несколько прядей его волос свиты жгутами, и в них вплетены шнуры с привязанными к ним когтями диких животных и птиц. Разномастные глаза — карий, почти в черноту, и бирюза.
Темно-синяя замша туники и три ровных линии шрамов на щеке. Бледные губы.
— Не следует считать меня добром или злом, прекрасная. Я всего лишь инструмент. Теперь вы часть Гранатового дома, и если будет в том необходимость, я отдам жизнь, чтобы защитить вас. Но… Считайте это личной просьбой: что бы ни случилось, будьте искренни с Его Высочеством.
А ведь он для тебя очень важен, правда, жрец? Почему?
— Я бы сочла это и весьма неплохим советом.
Камео медленно склонил голову.
— Могу я спросить?
Он вновь смотрит на меня. Взгляд, который так надежно скрывает истинные мысли.
— Кажется, вы единственный итилири с подобными украшениями. Это так? Что они означают?
Жрец засмеялся негромко.
— Они означают, что я предал сам себя.
Коснувшись поцелуем кончиков моих пальцев, он уходит.
А еще случилось знакомство с князем вампиров, Ашером. Любопытно, его пребывание в Феантари связано с предстоящим праздником или же он станет одним из тех, кто вынесет приговор Мариусу?
Нелегко смотреть на вампира — энергетика застывшая, будто… янтарь. Жуткая совершенно.
Согласно истории, свое происхождение вампиры вели от Того, кто первым нарушил Закон и забрал чужую жизнь, за что был обречен на вечные скитания. Слишком тяжкое наказание? Возможно.
Я знаю, насколько вампиры смертоносны, и утонченной иронией кажется и цвет волос князя — будто варенье из лепестков роз, и обманчивая хрупкость пальцев.
Как состоялось их с Алариком знакомство?
Ашер рассматривает меня оценивающе, ничуть этого не скрывая, и странным образом эта откровенность располагает к вампиру.
— Наконец в жизни моего друга будет что-то, кроме войны. Лидия, птичка, не выпускай его из спальни хотя бы две луны, хорошо?