Дверь захлопнулась.
Ван, тяжело вздохнув, вновь садится на свое место.
— Этому противостоять можно, но требуется сил немерено.
Отец сделал большой глоток джина. Всем нам сейчас необходимо привести мысли в порядок.
— Занятно, — задумчиво сказал сэр Томас. — Чего здесь больше: гордости от осознания своих возможностей — или желания от них избавиться?
— Вообще…, - Альберт потер щеку и усмехнулся, — интересно было узнать об особенностях дроу.
Атака и нападение.
Нападение и атака. Черный дар итилири замораживает вены, будто северный ветер лозы зимой, и на губах — лиловый цвет виноградных ягод.
Но ведь наверняка есть возможность забрать… Если…
Встреча оставила новые шрамы на коже обоих, но — мужчины находились в уважении друг к другу. Уж не знаю, как насчет войны и экономики, но взаимодействию в сфере обмена знаниями, кажется, начало положено.
Лисы хитры. И ван понимает прекрасно, что две расы будут гораздо сильнее вместе.
— Я попросил Аларика… подтвердить, что он сможет защитить свою женщину, — прикрыв веки, говорит ван.
Ну разумеется.
А для церемоний время еще найдется. Возможно.
— Аларик и его родители, правящая чета, просят позволения посетить род Блаэри.
Веснушки на бледной коже стали будто темнее, в цвет гречишного меда.
Дроу уверены, что им ничего не грозит в нашем доме? Очень зря.
Луна в ипостаси плодовитой женщины — будто тусклая золотая монета. Возможно ли купить за нее покой?
Томас Блаэри сумеет. Он поделился воспоминаниями с нами, и я знала, как это было.
В тот день, говорил отец, она услышала призыв. Шла по топким болотам, не оставляя следов. В изящных пальцах, унизанных перстнями с бирюзой — говорят, в камень этот превращаются кости умерших от горькой любви — скорлупа бледно-голубая, с коричневыми крапинками. Тонкий длинный язык мелькает быстро, и желток тает.
— Чего ты хочешь?
Мать обмана смотрит прямо в глаза, усмехается холодно, и холод этот, кажется, способен запечатать кровь в венах.
Но маг давно не боится.
— Мне необходимо защитить свой дом и свою семью. Я прошу твоей силы.
Луна отбрасывает ненужную уже скорлупу — жаль, жизни в ней ни на каплю не осталось, — и касается безымянным пальцем уголка губ.
— О, вот как. Меня это должно интересовать?
Отец склоняет голову к плечу, и белые почти пряди касаются щеки.
— Почему нет? Оружие служит лучше, если заботиться о нем и лелеять.
Смех ее резкий, высокий, будто птичий клекот.
— Пусть так. Чем заплатишь за мою благосклонность?
Отрез шелка брошен в сторону, и у ног сэра Томаса остается подношение. Грудная клетка вер-льва, убитого им лично. В костях светлого достаточно тепла, и Луна насытится.
Маг действительно желал, чтобы вечно Отражающая смогла хоть немного утолить свой голод.
Мать обмана ломает легко ребро, самое нижнее, и лакомится им, будто сахарной конфетой. Жмурится довольно.
— Возьми, — Луна протягивает ладонь, исчерченную темными линиями, а на ней — тонкая ветвь белладонны. — Прикрепи над входом, и если кто задумает зло против тебя ли, против твоей женщины или дочери — иллюзии заманят его в свою паутину и осушат до дна.
Именно потому сейчас я глубоко вздохнула и сказала:
— Отец, матушка, думаю, мы должны хотя бы познакомиться с ними.
Будут ли итилири оскорблены, если мы откажем им? Несомненно. И вряд ли недовольство выразится только в словах.
Сэр Томас попробовал, остры ли Близнецы — отражение того серпа, что на небе. Остры — и перышко надвое легко перережут.
Кивнул, соглашаясь с моими словами. Разумеется, в личных покоях Альберта существуют определенные ограничения, но клятве Блаэри ван верит, а серпов не боится. Управляться с ними он вряд ли сможет, а вот нейтрализовать — вполне возможно. Слишком много энергий этого мира питают правителя.
Леди Сиенна поправила и без того идеально заколотую камею из малахита на вороте своей блузки и невозмутимо сказала:
— Ждем их в час после захода дневного светила, через три малых круга.
По дороге домой я думала почему-то о том, что прекрасные корзиночки с компотом из ревеня мы так и не попробовали.
Глава 2
Той ночью мне, естественно, не спалось. Сделав себе крепкий кофе с щепоткой красного перца, я забралась с ногами в любимое кресло, намереваясь ознакомиться с трактатом об устройстве мира итилири, любезно предоставленного мне из секретного отдела библиотеки вана.
За окном — предрассветные сумерки цвета шелковичного вина, старые страницы пахнут гвоздикой и мускатом. Я в своем доме, и все дышит покоем, но читать я… боюсь?