Королева невозмутимо взяла еще одну порцию сорбета. Трубка матушки замерла в ее руках, и пальцы опутали нити ароматного вишневого дыма.
— Да.
— Да, — сказал сэр Томас.
Когда мы тепло прощались, Аларик коснулся поцелуем моего запястья, и я вновь зарделась румянцем.
Глава 3
— То есть ты ей солгал?
Дьяр ан Саиррэ, хранитель священного Леса и воплощение верховной власти в землях светлых эльфов, едва заметно прищурился.
— На первой же встрече?
Аларик разглядывал темно-рубиновые переливы вина в своем бокале и будто даже не слышал обращенного к нему вопроса.
— Не солгал. Просто не сказал всей правды.
— А вдруг Лидия узнает, что причиной твоего желания жениться является не только ее красота? Я не ставлю под сомнение…
Дроу поднял голову. На губах его медленно появилась жуткая улыбка. Равнодушная, жестокая.
Здесь ведь не от кого таить свою истинную суть.
— А ты желаешь просветить ее?
Дьяр молча откинулся в кресле, небрежно положив ноги на обитый дорогим бархатом подлокотник. Такой прекрасный золотисто-коричневый цвет. Будто ореховое варенье.
Давно эльф не лакомился своим любимым десертом. Неудивительно, все времени нет для изысканных удовольствий. Постоянные конфликты серебряных с золотыми, да и Лайолешь…
Эта стерва просто сводит с ума. Держит его сердце в тонких пальчиках и отламывает по кусочку, изводя сладкой болью.
Почему у него нет сил прекратить это?
— От женщин охрененно много проблем.
— Какое ценное наблюдение, — Аларик засмеялся и взял с драгоценного блюда немного холодного мяса, но тут же положил обратно. — Это я уже понял.
Дроу встал и подошел к окну, отвернувшись. Бледный свет зарождающегося дня кошкой ластился к сомкнутым векам.
— Я хочу ее. Безумно хочу. Затащить в постель, мою самую желанную добычу — и не отпускать, пока оба мы не останемся совершенно без сил.
Усмехнувшись, Дьяр покачал головой. Ему было известно, почему дроу не употребил гораздо более откровенные формулировки для выражения своих желаний.
— Но в то же время… Знаешь, — Аларик уперся ладонями в стекло и глубоко вздохнул, — если бы вдруг она была моим противником хоть в одном сражении, я бы проиграл. Я не смогу воспрепятствовать ей перерезать мне горло. Даже клинок направлю.
Дьяр сделал глоток вина, прижал на мгновение холодный бокал к виску.
— И как им это удается? Заставлять нас идти на жертвы? Смерть, да ты же детей убивал, не думая дважды. А теперь я слышу от тебя такие речи.
— Сука. Я просто не был готов к тем ощущениям, когда… она рядом.
Мрамор подоконника от удара пошел трещинами.
— Не готов.
Светлый устало потер переносицу.
— Да. К таким вещам не бываешь готовым.
Но цена назначена — и ты платишь ее. Светлый вытянул перед собой левую руку и стянул кожаную перчатку, рассматривая металл и патрубки, заменяющие ему кисть. Механические пальцы послушно сжались в кулак.
Данни Грасс, один из самых искусных мастеров — дварфов, постарался на славу. Об увечье ничто почти не напоминает — кроме язвительных замечаний Лайолешь, конечно же, поглоти ее твердь земная.
Это его жертва. Карта. Вены — ручьи и реки, суставы — холмы.
Кисть, лунно-холодная. Без этой страшной карты Лайолешь не спаслась бы тогда. Не вернулась.
— Это того стоило? — Аларик, устроившись уютно на твердых лазуритовых плитах пола (даже сейчас спина дроу, как всегда, безупречно — прямая, будто он арбалетными болтами к дереву прикован), достал из кармана куртки флягу с напитком, крепостью и горечью гораздо более подходящим для подобного разговора. Сделал добрый глоток.
Огненная вода, настоянная на пряных травах.
— О да.
Дьяр подошел к принцу и взял флягу из рук друга. Металл пальцев диковинным узором на металле сосуда.
— А твоя теперешняя слабость?
Улыбка Аларика совершенно шальная, будто течение соков в пору цветения. И все равно, что за окном — тяжелые ледяные капли дождя падают на ладони земли.
— О да.
***
— Какой смысл обвинять себя в том, что ты не всесилен? Это ведь были дни военного противостояния. Уверена, тогда случалось множество еще более… ужасных событий.
Мы с родителями сидели на нашем любимом диване в зеленой зале. Голова моя покоилась на плече матушки.
— Это не оправдание, — покачал головой сэр Томас.
Я взяла со стеклянного столика чашку и протянула ему — пусть лучше пьет вкусный какао, а не корит себя понапрасну.
— Твои шрамы, как и те, что скрывает под высокими воротами и широкими браслетами матушка, — это достаточное доказательство того, что вы всеми силами пытались не допустить худшего.