Змея, что пьет гранатовую кровь
Глава 1
Ночь мертвых всегда особенно темна.
Запеченная тыква, приправленная кардамоном и медом. Пшенная каша, щедро сдобренная сливочным маслом, молоко в высоких глиняных кувшинах с нарисованными на них черными и зелеными птицами.
Свечи, согревающие усопших и указывающие им путь. Полуистлевшие листья крошатся под шагами мертвых ног — я слышу это.
Я сама раскатывала воск и вкладывала вощеные фитили. Добавляла перетертые в пыль листья ежевики.
— Матушка, что-то не так?
В последние дни моя самая близкая слишком часто смотрела на меня с нежностью и грустью, и это очень волновало.
— Нет, что ты, — леди Сиенна нежно коснулась моей щеки кончиками пальцев. — Все хорошо.
Ложь. И мы обе знаем это.
Белая мука для выпечки ритуального хлеба напоминает холодное слепое небо с плывущим по нему бледным Солнцем яичного желтка.
Щепотка соли. Светло-коричневые дрожжи.
Тмин рассыпается по идеально выскобленной дубовой столешнице, а матушка, которая мяла в это время тугое, плотное тесто, не заметила даже. А ведь раньше всегда столь безупречная жрица Мудрейшей не терпела беспорядка. Леди Сиенна вся — спокойствие, и кажется, даже шелковые нити вышивки не смели путаться, дабы не огорчать ее.
Глупые мысли. Зачем они сейчас?
Я прижалась щекой к плечу матушки, обняв ее и вдохнув такой родной аромат лемонграсса.
Леди Сиенна, слегка нахмурившись, собрала просыпавшиеся семена и украсила хлеб, готовый к отправлению в печь, и обернулась ко мне.
— Ты хочешь стать супругой Аларика, родная?
Глубокий вздох.
— Если бы я сама знала ответ.
Нет смысла скрывать свое смущение от матушки.
Принц дроу появился в моей жизни осенней порой, с волглыми туманными рассветами и горьким дымом можжевеловых костров.
Вот началось в тот день, когда ван Альберт, правитель мира магов, давал пышный прием по случаю рождения наследника.
Темные волосы ванни Камиллы украшены листьями боярышника, дабы укрепить энергетику молодой матери, а взгляд ее медовых глаз светел.
Во всём её существе видна тихая гордость, когда супруг, ничуть не стесняясь пересудов, касается губами её руки.
Шорох серебристой парчи платья. От легкого дыхания колеблется муслин, что укрывает колыбель ее сына. Невзирая на мягкость черт правительницы, я совершенно не сомневаюсь: коснись кто хоть недоброй мыслью ее ребенка — уничтожит. Без всякой жалости.
Почтительные пожелания долгого пути. Гармонии. Малыш глядит неожиданно серьезно и ведет себя крайне сдержанно. Глаза очень светлые, прозрачные почти. Саэн полиморф — то есть, войдя в возраст, сможет принимать облик различных людей и животных. Маги рады подобному течению событий, ведь наследник, наделенный столь сильным даром — явный знак благоволения Сероглазой Змеи.
Любуясь ванни, я не сразу замечаю, что за столиком для игры в шахматы мой отец беседует о чем-то с Альбертом.
Мерцает перламутр инкрустаций — гончие идут по следу вепря. Догонят ли?
Король в сухим каким-то стуком становится на черную клетку. Возможно, ему хотелось бы изменить рисунок привычных путей, но…
Отец сжал губы — недоволен. Чем?
Мне же мое темно-винного цвета платье из тонкой шерсти кажется чересчур открытым — пусть и фасон более чем строгий. Просто… Уж слишком остро ощущаю я чужие взгляды, чужую энергию.
Отсветы гранатового сока на моей бледной ладони. Сидеть ровно, сохраняя идеальную осанку.
Всегда помнить о том, что сила — это достоинство и ответственность.
Матушка, сидящая рядом, лакомится миндальным пирожным.
И все бы хорошо, но отец приносит весть о приглашении на личную аудиенцию вана.
— Но что случилось? С чем это связано? — спрашиваю я.
Леди Сиенна и сэр Томас молча переглянулись. Им вообще зачастую не нужно было слов, чтобы понять друг друга.
— Пока не знаю, родная, — покачал головой отец.
Он отодвинул тарелку, и костяной фарфор едва слышно звякнул.
— Гадость редкая этот голубой сыр.
Тут я с ним полностью была солидарна.
Старинное зеркало в личных покоях вана будто покрыто россыпью янтарных веснушек — как и кожа Альберта. Пальцы медленно касаются бронзовой рамы.
Не стоит обманываться тонкокостностью правителя. Он обладал сильнейшим и поистине, уж если говорить откровенно, жестоким даром — поглощать чужие способности, и весьма эффективно умел это дар использовать.
Следуя приглашению, мы чинно сели в обитые сливового цвета бархатом кресла, ван же, вздохнув, вольно расположился в своем портшезе, а ноги его в сапогах из тонко выделанной коричневой кожи покоились на столе.
Светло-зеленые глаза сощурились, оглядывая меня, матушку, отца.
— Итак. Я хотел бы сразу перейти к делу.
Возражений не последовало. Удовлетворенно кивнув, Альберт продолжил.
— Несколько дней назад я говорил с Алариком из Дома Астис, принцем дроу. Замечу, что встреча состоялась исключительно по его инициативе.
Глоток грушевого вина.
— Он просит руки Лидии.
Отец, сидящий слева от меня, сжал челюсти так сильно, что желваки выделились.
— Он осознает, что подобную драгоценность получить ему будет очень нелегко?
— Конечно же, — сказал Альберт. — Причем, вот знаете, что наиболее любопытное?
Ван — кажется, желая неким образом отвлечься от разговора, утаивая что-то — указал на яства, сервированные за небольшим триклинием светлого дерева.
— Угощайтесь корзиночками с теплым ревенем. Исключительно они хороши.
От еды все покуда отказались, учитывая важность обсуждаемой темы. Я смотрела на гибкие ивовые ветви, изображениями которых было расписано блюдо — и это удивительным образом помогало мне сохранять спокойствие.
— Так вот. Темный ясно дал понять, что желает жениться только на нашей девочке.
— А как же этот… Аларик узнал о нашей девочке? — густой бас моего отца выражал недовольство, которое он и не думал скрывать. Одному из сильнейших боевых магов дозволены некие вольности.
На коротко стриженных темно-рыжих волосах Альберта — венец из золота, и рубины мерцают хищно.
— Понятия не имею. Аларик весьма талантливо ушел от ответа. Сказал, что просит лишь шанс.
Матушка иронично приподняла бровь, но высказывать свое мнение не спешила, глядя на меня.
Ну что же, если у нас откровенный разговор.
— Ван Альберт, дроу в курсе, что… по некоторым причинам иной раз я пью женское молоко из естественного, назовем это так, сосуда?
Кормление.
Змеи любят молоко.
Это просто данность.
— А они пьют кровь.
Пьют кровь. Весьма обнадеживает.
Альберт смежил веки — и лицо его на мгновение стало застывшей золотой маской.
— Кровь, молоко — велика ли разница?
Что же, это верно. У каждого свое служение. Но зачем отнимают жизнь эти сумасшедшие итилири?
На небе, что видно сквозь стрельчатое высокое окно за спиной Альберта — острый серп молодого месяца. Изгибается хищно, кутается в зеленую хмарь. И кажется, что ван, сцепивший руки на затылке, почти поймал его.
Не изранит ли пальцы?
— Принц может быть опасен? — сэр Томас внешне спокоен совершенно.
Полукруглый шрам немного ниже запястья отца.
Потемневшие, почти в черноту, глаза матушки.
Они — твердь земная, моя опора. И вода, что питает меня.
— О, несомненно, — протянул Альберт. — Но у итилири и так хватает врагов.
Вино в моем бокале разбавлено тишиной, тягучей, словно мед. Но я хотела узнать больше.
— Ван, — обратилась я к правителю, глядя в его глаза, — возможно, вы могли бы еще что-то рассказать нам об этом дроу?
Альберт склонил голову к плечу и улыбнулся едва заметно.
— Ну что же. Владеет собой прекрасно. Очень неглуп — он ни разу не попытался даже угрожать мне. Хотя, откровенно говоря, мог бы. А тот факт, что белые орки обещают открыть тайну своего отвара из двадцати семи трав тому, кто принесет им голову Темного принца, весьма лестно характеризует Аларика как воина.