— Спасибо, Ваше Высочество.
Глава гильдии лекарей склонился над мой рукой. Сар Эану пахнет эвкалиптом, у него белые волосы и тяжелый взгляд бирюзовых глаз. Я видела, как точны и уверены его движения, и рада, что здоровье воинов моего супруга в надежных руках.
— Мне в радость было помочь.
Сар повернулся к моему наставнику и улыбнулся едва заметно.
— Мэтр Фредерик.
Мужчины обменялись рукопожатием, и мэтр ушел в свою комнату, а я решила еще раз проверить, как чувствует себя отец.
Слава Мудрейшей, сэр Томас получил только несколько легких царапин, которые обработала матушка.
Кстати сказать, благодарностей я удостоилась не только от уважаемого Сара, но и от Его Величества.
— Мои воины будто стали еще сильнее. — Порез на щеке Илиаса в цвет вишневого сока, а хирургические нити почти сливаются с бледной кожей. — Манипуляции с духом, видимо, важны не меньше, чем лечение тела. А ты и с тем, и с другим управляешься прекрасно.
Разницу король понял правильно. После моего вмешательства, как целителя, энергия Змеи, текущая сквозь мои руки, гармонизировала энергии итилири, дала покой и ясность их мыслям и чувствам, в то время как лекари на подобное, к огромному огорчению, не способны.
— А вы прекрасно деретесь, — вернула я комплимент. — Уверена, сколь много веров ни попытались бы вторгнуться в Феантари — шансов у них в любом случае не было бы.
Илиас улыбнулся и коснулся губами моего лба.
— Отдохни. Тебе сейчас это необходимо.
Ох, как он прав. Я чувствовала себя совершенно измотанной, но все же отправилась к Розали и Лайолешь.
Мой дар — как холодная вода, что течет по венам. Свобода от ограничений. Равновесие. И целуя девушек, столь хрупких, я делюсь с ними спокойствием.
Всем нам необходимо хорошо выспаться. Соблазнительная идея, как говорит мой супруг. Я знаю, что после посещения своих воинов и раздачи некоторых необходимых указаний, он вернулся уже в наши покои.
***
Аларик лежал на спине, раскинув руки. Я устроилась рядом с ним, и супруг сразу же обнял меня и привлек к себе.
— Драгоценная, я должен тебе сказать кое-что.
Глаза закрыты, и моя рука вслепую касается его волос.
— Слушаю.
— Завтра тела погибших веров будут отданы в дар Северному ветру. А Мариус — принесен в жертву.
— Почему?
Аларик поднялся и подошел к столу. Взял одну чашку зеленого чая с молоком для себя, а вторую — подал мне.
Мой принц выглядит спокойным, безмятежным даже. Но эти губы, которые могут целовать столь нежно, выносят жестокий приговор.
— Считай это лично моей прихотью.
Наверное, все волнения сегодняшнего дня все же взяли свое — хоть я и решила держать себя в руках.
Моя чашка летит на пол. Будем считать, что я не хочу чая сейчас.
— Твоя прихоть?
— Лапушка, успокойся, — в низком, хриплом голосе я четко слышу приказные ноты.
— Не смей разговаривать со мной таким тоном, — тихо и вкрадчиво говорю я.
— Успокойся, — повторил Аларик.
Дроу опустился в кресло. Он смотрел на меня в упор — и наверное, действительно можно гордиться, что я способна выдержать взгляд этих черных глаз.
— Подумай. Что, если бы эти твари убили тебя? Моих родителей — или твоих? Кого-то из гостей — или кого-то из итилири? Я уже говорил тебе, что у меня нет права на жалость — потому как есть долг.
Неожиданно он ударил по подлокотнику, и дуб раскрошился под его рукой.
— Твою мать. Я люблю тебя. Я уязвим перед тобой. И я хочу, чтобы ты поняла меня.
Он прав. Глупостью было упрекать его сейчас. После сегодняшнего боя.
Он устал.
Я подошла к своему мужчине и встала напротив.
— Мне всегда казалось, что любовь — это не слабость. Напротив, она придает сил.
— В чем-то ты права. Действительно придает сил — защищать то, что тебе дорого.
То есть убивать. Но я оценила деликатность формулировки.
Аларик вновь так близко. Он притянул меня к себе, и мои тревоги растворяются в сандаловом запахе его кожи.
Странное проявление равновесия, подумала я. Чтобы мы остались жить — кто-то другой должен был умереть.
И я поняла правоту Аларика. Не из-за того, что я здорова и жива. А потому, что здоровы и живы сейчас мои родители.
— Спасибо.
Супруг целует меня в шею. Мои руки путаются в жестких прядях.
— Я не могу поступить иначе с Мариусом, — мой принц, как всегда, безошибочно угадал основную причину моего неудовольствия. — Именно этот ублюдок — причина сегодняшнего нападения.
— Мне показалось, что послать Кариззу к своему отцу с жестоким посланием — это была провокация с твоей стороны. Разве нет?
— Возможно, — улыбается мой принц.
За окном — снег, белый, будто ванильный зефир. И наши ласки этой ночью столь же мягкие.
Его поцелуи на моих бедрах, и молочная, сладкая тяжесть внизу живота. Мои пальцы ощущают бархатистость кожи и твердость его плоти.
Нам обоим хотелось забыться. Хотя бы на короткое время.
Глава 14
— Как ты?
Вампир сел на край кровати Ссешеса. Дроу остался нынешней ночью в медицинской палате из-за большого количества наложенных швов, чтобы хорошенько отдохнуть, и Ашер не мог не воспользоваться случаем навестить любимого.
— Почему ты здесь?
Зелень глаз генерала под полуприкрытыми веками темнеет. Вампир наклоняется, чтобы поцеловать его.
— Наверное, потому, что мне совершенно плевать на тебя.
— Вот оно как, — Ссешес поднимается на подушках, поддерживаемый рукой вампира. — Что же, могу сообщить, что это более чем взаимно.
— Рад видеть, что ты в порядке, — Ашер улыбается плотоядно и хищно. Его ладонь скользит под покрывало, к поясу спальных брюк дроу. Лаской касается твердеющего уже члена.
— А ты? — брюнет подносит к губам руку Ашера, на которой видны швы.
— Я возвращаюсь завтра в Орлеас, — говорит Ашер.
— Знаю, — генерал резко привлекает возлюбленного к себе и целует вампира в шею. Это не поцелуй даже — укус, скорее. — А я должен оставаться здесь.
— Если ты свяжешь себя с кем-то иным, я тебя убью.
Синева взгляда Ашера будто разбелена ядовитым соком аконита.
— Я не даю тебе выбора. Ты ведь понимаешь?
Разумеется, Ссешес понимает. Для них обоих совершенно очевидно, что теперь, когда они открылись друг другу, встречи станут гораздо более частыми. Слишком тяжело быть далеко.
Кроме того, генерал и сам готов был обеспечить своему любимому очень долгие мучения — если тот посмеет прикоснуться к кому-либо чужому.
— Понимаешь?
— Я понимаю, что безумно хочу тебя трахнуть, — дроу переворачивает Ашера на спину и кладет руку на его горло.
Ссешес входит на всю длину, одним движением. Страх потерять самого близкого, который он испытал сегодня, разрушает его самоконтроль и делает почти грубым. Глубокие, болезненные толчки. Дроу желает доказать самому себе, что вампир здесь, рядом. В его объятиях.
Ашер, впрочем, не возражает вовсе. Сжимая пальцами коротко стриженные пряди волос дроу, он впивается зубами в его шею. Безумие прошедшего боя придает его крови пряную горечь, будто отвар полыни.
Хриплые, громкие стоны.
— Мы разбудили всех, кажется.
Ссешес ложится, вытянувшись вдоль тела вампира.
— Думаешь, будут завидовать? — усмехнулся князь.
— Ашер?
— М?
— Мы и раньше дрались вместе — и это всегда давало неплохие результаты, как ты помнишь. Но какой ценой. Мы оба получили серьезные раны тогда, во время осады столицы орков. И мы оба пострадали сегодня.
Вампир поднялся на локте и усмехнулся.
— Что за херня? К чему ты клонишь? Считаешь, что мы слишком сильно связаны — и от того делаем ошибки, пытаясь защитить в первую очередь друг друга?
— Да, — совершенно серьезно ответил дроу. — Нам необходимы совместные тренировки, чтобы мы научились взаимодействовать и использовать наши чувства во благо.