И кроме того, в одном ритуале он принимал непосредственное участие. Но не думаю, что Анне стоит знать об этом.
— О какой жестокости ты говоришь? — с любопытством спросила девушка. Ее зеленые глаза стали светлее, будто в джем из зеленых яблок добавили мед.
— Скажем так: взаимосвязь проста. Зная анатомию, видя линии движения энергий, ты можешь стабилизировать процессы организма и вернуть здоровье, а можешь — внести разлад и погубить.
— Оу. Вот это да.
Анна наблюдает за мной из-под полуприкрытых век, спокойно и изучающе. А я замечаю вдруг, что завтрак наш остался почти нетронутым. Жаль, ведь омлет с ветчиной и сладким перцем, как и лимонный пирог, наверняка очень вкусны.
— А чем ты занимаешься?
Несколько мгновений взгляд Анны ласкает мои ноги, и я думаю, что пожалуй, стоило бы надеть более длинную юбку. Затем девушка вновь смотрит в мои глаза и кладет на стол тонкий серебряный браслет.
Точно такой же, как два других, что остались на моем левом запястье.
***
— Это как понимать? — мягко спрашивает Лидия, и я сразу чувствую, как шелковый шнур сдавливает мою шею.
Не страшно. Хочешь знать, красавица, чем я занимаюсь? Хожу по лезвию. Я думала, что не будет этого больше, но как увидела Лидию — вернее, браслет на ее руке — и сразу знакомый азарт зажег кровь.
Да и удача моя все еще при мне, если сейчас все раскрылось именно так.
— Перед тем, как стать женой вождя орков, я была довольно-таки талантливой воровкой по прозвищу Лиса.
Лидия смотрит на меня, прищурившись, не говоря ни слова. И я наконец-то вспоминаю, что уже отвечаю не только за себя. Дура. Поддалась влиянию каприза — захотелось, видите ли, удовлетворить любопытство. Вот только головой надо было думать — здесь же каждый наделен силой. А на моей стороне только хитрость и ловкость.
Но… Рисковать — занятие благородное. Да и еще кое-какие козыри в моем рукаве имеются.
— Простите меня, Ваше Высочество. Просто на этом, без сомнения, скользком пути меня особенно интересовали драгоценные камни. Женская слабость, наверное. Я не могла не заметить, насколько редкого оттенка сапфиры на ваших браслетах, и какой необычной огранки. Это тем более привлекло мое внимание, что подобный камень я совсем недавно обнаружила на своей кровати, когда навещала родителей. И я позволила себе вольность. Взяла ваш браслет — без разрешения, каюсь, во время приветственного объятия — чтобы сравнить.
***
Разумеется, этого мало было для того, чтобы меня испугать — да и Анна была слишком умна, чтобы угрожать. Я думала о том, как интересно иной раз переплетаются нити. Если бы в тот раз, когда я кормилась молоком девушки, не выпал сапфир из моей броши, и если бы сегодня я не надела браслеты, которые являлись гарнитуром с этой брошью, вряд ли бы узнала о том, кем была правительница орков ранее. Она разбирается в драгоценных камнях, наверняка смела и хитра. Мне сразу же вспомнилась легенда о Хаане и его возлюбленной, что рассказал мне супруг. Неизвестно, где сейчас камень, в котором заключен дух Мириэллы, и кто знает — возможно, Анна может быть полезна итилири?
— Браслет, пожалуйста.
Я протянула руку, и девушка положила украшение на мою ладонь.
— У тебя много еще столь же захватывающих историй?
Анна, едва заметно улыбаясь, смотрит на меня спокойно и прямо.
— Немало, — отвечает она.
— Прекрасно, — я поднялась из кресла и поправила выбившийся из прически локон. — Я с удовольствием их послушаю.
Мы отправились прогуляться в розарий. Сладкий, нежный аромат и многообразие оттенков бархатных лепестков — кремовый, розовый, янтарный, темно-багряный — всегда настраивают на откровенный и неспешный разговор, и мы с Анной неспешно шли по мягкому песку дорожек.
— Я обожаю розы, и когда я только узнала Хаиша, моя квартира напоминала этот сад — столько букетов он мне дарил, — тихо сказала Анна. — Уж не знаю, как он узнал о правилах ухаживания за человеческими девушками, но у него получалось замечательно. И вот случилось так, что мой бывший мужчина ударил меня после того, как я сказала ему, что ухожу. Я ведь тогда уже влюбилась в своего карамельного зайчика по уши. Хаиш увидел синяк, и конечно, я все ему рассказала. На следующий день я прихожу домой, а орк мой говорит, что у него есть сюрприз для меня. Захожу в ванную — а там в ледяной воде труп моего бывшего, невероятно красиво украшенный розовыми лепестками.
— Представляю. Наверняка это было великолепное зрелище, — заметила я. — Аларик бы еще и запек виновного мне на ужин. Он мастер подобной готовки.
— Кулинария — это интересно.
Голос Анны томный, мягкий, будто запах роз, что нас окружает. Она подходит ко мне очень близко — гораздо ближе, чем дозволено приличиями, — и касается пальцами моих губ.
— Сейчас мне очень хотелось бы попробовать какое-нибудь изысканное блюдо. Например, капли меда, которые будут стекать между твоих бедер.
Она касается поцелуем моих губ легко и почти невесомо, но этого достаточно. Под сладостью желания ко мне я чувствую ту горечь, которая отравляет Анну. Ребра будто сдавлены, и тяжело дышать.
Она хочет тепла, и это естественно. Жаль только, что она из тех, кто черпает его более из связи плотской, нежели духовной.
Я осторожно отстранилась и погладила девушку по щеке.
— Тебе очень тяжело сейчас, и я понимаю это. Хаиш останется с тобой — ведь в вашем сыне течет и его кровь. Не печалься. Возможно, есть шанс обмануть неизбежность.
Анна закрывает глаза и глубоко вздыхает.
— Прости.
Я улыбаюсь.
— Никакой обиды. Это действие моего дара — тебе необходимо утешение, и ты чувствуешь, что можешь обрести его во мне. Но на самом деле, я лишь отражаю то, что есть в тебе самой. Ты должна быть сильной, чтобы принять данность. У тебя есть причины быть сильной.
***
— Твой дар? — медленно повторила Анна. — А я думаю, это твоя красота. Ты прекрасна.
Вновь она касается моих губ. Расстегивает несколько пуговиц на моей блузке, и тонкие пальцы скользят под ткань, лаская грудь.
Я прислушиваюсь к своим ощущениям. Не то, чтобы мне неприятны прикосновения Анны. У нее такая атласная, гладкая кожа, пахнущая жасмином, и ярко очерченные пухлые губы. К тому же, новизна, в силу моей неопытности, весьма привлекает.
Но… это чужие прикосновения. Чужие руки и чужие губы. Они не идут ни в какое сравнение с тем, что я чувствую рядом со своим мужчиной.
Анна целует мою шею — и это чудесное ощущение, будто вкус мягкого черничного пирога с сахарной глазурью. Но близость этой женщины не вызывает во мне… желания. Желания брать — и отдавать. Принадлежать и владеть.
Что же, нам пора заканчивать это. Время возвращаться.
***
— Представь себе Хаиша мертвым.
Голос Лидии, жестокий, холодный, мгновенно отрезвляет меня.
— Тело его истлело, а дух отправился искупать свои деяния. И больше ты никогда его не увидишь.
Никогда? Никогда не будет его тепла рядом?
Я не чувствовала боли. Я чувствовала пустоту, которая лишала воли. Лишала способности мыслить и чувствовать. Это страшнее.
Утерев слезы, я сказала, неожиданно зло и решительно:
— Не хочу его потерять.
Лидия улыбнулась и обняла меня за плечи:
— Вот и прекрасно. Думаю, мы сможем что-нибудь придумать, дабы изменить ситуацию. А сейчас идем в замок — пора переодеваться к обеду с королевской четой.
***
Аларик лежал на полу их спальни. Ладони на закрытых веках, губы плотно сжаты.
Интересно, знала ли Лидия, насколько ясно он способен чувствовать и видеть все, что чувствует и видит она?
Конечно, он мог бы быть сейчас там, в розарии. Разодрать голыми руками плоть этой дряни, что целовала его женщину. Но принц оставался недвижим.
Лидия залечила его раны. Омыла их. Заставила почувствовать, что он желанен. Что он любим.