Вся магия, которая еще была в них до войны, видимо, ушла на то, чтобы выжить в этом аду, и лагерь превратил их фактически в сквибов. Впрочем, это их не расстроило нисколько, обе они имели довольно смутное представление о том, чего лишились – советское атеистическо-материалистическое воспитание не позволяло сильно задумываться о природе дара швырять о стену тяжелые предметы без помощи рук и насылать странные хвори на обидчиков, а тем более афишировать это. И лишь в Диане их магическое наследие, не задавленное ничем, смогло проявиться в полной мере и даже больше, словно компенсируя утраченное более старшими членами их семьи.
Кроме жутких рассказов о прошлом Диане предстояло еще одно испытание – кормёжка «на убой», которую Сара практиковала каждый раз, когда Диана гостила у нее. Как и большинство людей, переживших голод, Сара буквально закармливала своих членов семьи, считая, что едва ли не самое главное в этой жизни – быть сытым и в тепле. Сделать из Дианы пухленького ангелочка, впрочем, так и не удалось, ее спасала наследственность отца, бывшего, по словам Миры, довольно худощавым, да еще то, что она всячески изощрялась в способах избавиться от излишков в своей тарелке, то втихаря скармливая их собаке, то банально выкидывая в окно.
А еще она твердо решила проститься с квиддичем. Тренировки стали отнимать у нее слишком много сил, а главное времени, которое она намеревалась потратить на более тщательную подготовку к ТРИТОНам и поступлению в Аврорат. Да и с ее вестибулярным аппаратом тоже начало твориться что-то странное. Непонятно, виновата ли в этом обычная подростковая гормональная перестройка организма или что-то еще, но на особо крутых виражах у нее в последнее время начало закладывать уши, а потом появлялось легкое головокружение, мешавшее как следует сосредоточиться на игре. Да и незаменимой она себя не чувствовала, на факультете полно быстрых и сильных парней, которые могли бы справиться с ролью «охотника» ничуть не хуже, чем она.
Перед отъездом она хотела поговорить со Снейпом, чтобы выяснить, будут ли продолжаться их индивидуальные занятия на шестом курсе, но тот, казалось, после экзамена СОВ по зельям, который она сдала все-таки на «отлично», избегал ее всеми силами. С одной стороны ее слегка нервировала перспектива и далее проводить три вечера в неделю в его компании, с другой – если на место преподавателя Защиты от Темных искусств снова придет некто похожий на мистера Хейгета, вся надежда будет только на Снейпа и лучше будет, если ее «внеклассные мучения» продолжатся.
Время от времени она возвращалась мыслями к странной фразе Дамблдора о том, что Волдеморт не мертв, но лишился тела. Значит, он призрак? Но призрак – тот же мертвец, а значит пути назад, в мир живых для него нет. Это должна быть какая-то особенно темная магия, если позволяет не умереть окончательно даже с утратой тела и обеспечивает возможность возвращения к земной жизни. Но что это за магия, какие используются обряды или, может быть, зелья, и где можно о них узнать, Диана не имела ни малейшего представления. Вряд ли в школьной библиотеке, даже в самой запретной зоне, куда нет доступа даже семикурсникам, можно найти литературу на эту тему – Дамблдор, конечно, демократ, но не до такой степени. А вот в его личной библиотеке наверняка есть книги, которые, возможно, и содержат информацию такого рода, но идею проникнуть в директорскую библиотеку она отринула сразу же как полностью бредовую и в принципе невозможную. В глубине души она надеялась, что в один прекрасный день Дамблдор сам приоткроет завесу этой «тайны за семью печатями» перед ней, не зря же тогда он за каким-то троллем давал ей книгу о воскрешении из мертвых.
В середине лета в распахнутое по случаю духоты окно ее комнаты, тихо шурша мягкими крыльями, влетела белая полярная сова с прикрученным к лапке свитком. Диана сперва не сообразила от кого может быть письмо – ни у кого в Хогвартсе не было белой совы, но вспомнив, едва не взвизгнула от радости.
Насыпав белоснежной гостье солидную горсть крекеров, Диана торопливо развернула небольшой свиток и принялась с трудом разбирать корявые мелкие буковки послания. «Диана, – удалось ей прочесть, – надеюсь, у тебя все хорошо. Ходили слухи, что в вашей школе поймали беглого Упивающегося, это правда? У нас все по-прежнему, ходим строем, паримся в сауне в перерывах между занятиями, а сейчас меня понесло в экспедицию в заполярные районы Норвегии в надежде отыскать там следы пребывания Сэмунда Мудрого1 (если ты в курсе, что это за чувак).
В этом году чемпионат мира по квиддичу будет проходить в Румынии, я там обязательно буду, приезжай, оторвемся как в прошлый раз и даже круче! Юхан».
С Юханом, студентом тогда еще пятого курса Дурмстранга, она познакомилась прошлым летом во Франции, где тогда проходил Кубок мира по квиддичу. Юхан обладал внешностью типичного «горячего финского парня» – худой и долговязый рыжеватый блондин с бесцветными бровями и ресницами, удивительно светлыми, как у кота, глазами и бледной, моментально обгорающей на солнце кожей. Диану он привлек тем, что неизменно пребывал в спокойно-благодушном состоянии, вывести из которого его было так же трудно, как заставить слизеринского призрака Кровавого Барона ржать в голос.
Пока сова с хрустом уничтожала предложенное угощение, Диана торопливо строчила ответ. Дойдя до места, где она описывала свои приключения в минувшем учебном году, она вдруг остановилась на половине слова и пробормотала:
– А что, если…
Торопливо зачеркнув последнее предложение, она продолжила с красной строки:
«Юхан, я знаю, что у вас там к Темным искусствам относятся с большей терпимостью, чем в Хогвартсе. Знаю также, что ты – специалист по рунам и древней магической истории, но все же наберусь наглости и попрошу тебя осторожно поразведать насчет одной вещи. Сразу предупреждаю – это очень темная сфера, в которую не рискуют соваться многие опытные маги. Меня интересует вот что: можно ли лишиться тела, но при этом не умереть и сохранить возможность вновь возродиться в чужом теле или же восстановив свое собственное. Мне не нужно подробное описание способа воскрешения, просто хочу знать, возможно ли такое вообще. Только будь осторожен, добывая информацию, в конце концов, это не вопрос жизни и смерти, чтобы рисковать».
Приписав еще пару абзацев о себе и своих планах на следующий учебный год, Диана свернула пергамент в аккуратную трубочку и привязала его к совиной лапке. Когда птица склевала все крекеры, она погладила сову и сказала:
– А теперь марш обратно!
Диана со смешанным чувством гордости и неуверенности в себе разглядывала значок старосты Слизерина на своей новенькой мантии с серебряными пряжками вместо пуговиц. Хотя стать старостой она никогда не мечтала, ей льстило доверие, которое было ей оказано, как лучшей студентке факультета. Больше всего ей грело душу то, что теперь у нее будет отдельная комната и она сможет пользоваться ванной старост, а не торчать в вечной очереди, ожидая, когда первая красавица Хогвартса, помешанная на собственной внешности Лорелла Фэйрфакс соизволит освободить общую ванную комнату. И теперь без зазрения совести можно будет шляться по коридорам после отбоя в поисках нарушителей распорядка, а на самом деле это означало возможность обследовать те закоулки замка, которые ей прежде были недоступны. Был, правда, один минус в ее нынешнем положении – изображать из себя сурового старосту, грозу нарушителей дисциплины не было ни малейшего желания. Но чего не стерпишь за возможность насладиться, наконец, гордым одиночеством!
Когда она в первый учебный день вышла к завтраку в Большой зал, неожиданно прямо напротив нее за столом оказался Джулиус Руквуд. Едва кивнув ей, он небрежно уселся на скамью и, поддернув рукава мантии, насмешливо произнес:
– Ну что, Беркович, к тебе теперь только на «вы» и шепотом? – Нет, что ты, – в тон ему ответила Диана, – достаточно просто не шипеть мне в спину «грязнокровка»! – Я никогда тебя так не называл, – Руквуд мрачно зыркнул на нее из-под белесой челки. – Не называл, – согласилась Диана, – но я отлично знаю, как относятся к таким, как я в таких семьях, как твоя. Если бы не известные обстоятельства, вы бы со мной точно не церемонились. – Ну, что уставился, скажешь нет? – спросила она после непродолжительного молчания, насладившись злостью парня. Ее покоробило то, что Руквуд, прежде едва отвечавший сквозь зубы на ее приветствия, теперь, после того, как ее сделали старостой, сам подходит к той, которую прежде не считал достойной внимания, и первым пытается завязать разговор. Знаменитая слизеринская хитрость, правда, в довольно топорном исполнении. – Достаточно, если ты и твои чистокровные приятели просто не будете саботировать мою работу в качестве старосты и пытаться подставить мне «ножку», – добавила она уже более мирным тоном и, залпом допив кофе, решительно встала из-за стола.