Страх — это учащенное сердцебиение, учащенное дыхание и потные ладони. Страх — это путь к гневу, а гнев — это путь к власти.
Когда я смотрела в глаза Райна и представляла, как его кровь впитывается в эту проклятую грязь, страх, проникавший в мои легкие, был непреодолим. Но все это тоже была сила.
Когда я сделала выпад в этот раз, Ночной огонь окружил меня.
Что-то сломалось между нами. Все эти хрупкие маленькие удары, эти осторожные танцы блоков и уклонений, разбились вдребезги. Мы бросились друг на друга, жаждая крови.
Астерис пылал над каждым ударом Райна, а Ночной Огонь пылал в моем. Каждый раз, когда мы сходились, две магии вспыхивали и разлетались вокруг друг друга, тьма и свет разрывали друг друга на куски. Его магия хлестала по моей коже, оставляя ее сырой и кровоточащей. Моя магия полыхала на его, обжигая его обнаженную плоть.
Больше не было ни томительных взглядов, ни колебаний. Только жестокая эффективность.
Я всегда восхищалась мастерством Райна как воина. Он владел мечом так, как художник владеет кистью, каждый мазок был упражнением в грации и красоте. Теперь это восхищало меня, изящество его инстинктов и движений, все эти новые аспекты его жестокости, видимые только как цель. Возможно, я смогу оценить каждый мазок смерти только тогда, когда сама стану холстом.
Я больше не видела и не слышала толпу. Ночной огонь распространялся по песку так же тихо и неотвратимо, как медленное шествие смерти. Райн ослабил хватку своей магии, и каждый всплеск Астериса охватывал всю арену.
Я встретилась с его глазами сквозь пламя. Они казались такими красными здесь, в окружении холодного сине-белого цвета моей магии и фиолетово-черного его. В них я увидела лишь мрачную решимость. Конечно. У него было все, за что можно бороться. Люди, полагающиеся на него. Люди, которых он должен был спасти. Все, что мы построили вместе, было лишь препятствием на этом пути.
Его следующий удар будет смертельным.
Райн был намного больше меня, намного сильнее. Я была быстрее, но ненамного и не тогда, когда его крылья были расправлены. Теперь он расправил их, чтобы броситься на меня. Я не могла среагировать достаточно быстро.
По моему телу прокатилась боль, когда его меч рассек мне руку.
Я отпрянула, задыхаясь и удивляясь, что осталась жива.
Челюсть Райна была сжата, глаза холодны.
Почему меня удивило, что он так на меня смотрит? Почему мне было больно? Не должно. Я сказала ему сражаться. Я была человеческой девушкой, которую он знал несколько месяцев. Другом, да. Но друзей не существует в таком месте, как это.
Он снова набросился на меня.
Я видела, как моя жизнь пронеслась перед моими глазами. Моя короткая, жалкая жизнь. Каждый мертвый человек, которого я не успела спасти. Тело Иланы, не более чем клочья плоти. Едва ли осталось что-то, чтобы сгореть.
Тебе не обязательно быть такой, Орайя.
Она сказала мне это однажды.
Я видела смерть, идущую за мной, на острие клинка Райна, в сосредоточенной решимости его взгляда.
Она была права. А я нет. Я могла бы сделать себя лучше.
Удар Райна должен был стать моей смертью. Я уже стояла на краю пропасти.
Но что-то осталось внутри меня. Я собрала все, что у меня было. Выпустила рев ярости. Не на Райна, а на мир, который поместил нас обоих сюда.
Мне не нужно было думать. Не нужно было видеть. Я сражалась только на инстинктах, нанося удар за ударом, встречая жесткое сопротивление, мягкое сопротивление, встречая боль Астериса, ожог Ночного огня. Встречаясь с кожаными доспехами.
И наконец, встреча с плотью. Плоть Райна.
Я застыла с острием клинка у его груди, какой-то далекий инстинкт кричал: «ОСТАНОВИСЬ».
Толпа визжала от восторга.
Райн был подо мной. Ночной огонь окружал нас. Волдыри выступили на его коже, как увядшие розы. Я осознавала мучительную боль от каждого вздоха, каждого движения.
Он тоже дрожал. Я оставила раны, наполненные ядом, по всему его торсу, плечам, рукам, даже одну на щеке. Из тех ран, которые он нанес мне, тоже текла кровь, и очень сильно. Когда я навалилась на него, прижав его к земле, его кровь и моя смешались — последние мазки его картины, красные и черные.
Мой клинок был у его груди. Его рука крепко схватила меня за запястье. Его губы скривились в ухмылке.
И он прошептал:
— А вот и она.
В тот же миг я поняла, что он делал.
Он заманивал меня, как заманивал человека на пиру все эти месяцы назад. Он боролся со мной так сильно, чтобы заставить меня сопротивляться с такой же силой.
Я сказала себе, что сделаю это.