— Нет, выйдешь.
— Пошел ты. Я не собираюсь выходить замуж.
На его щеке заиграл мускул.
— Это единственный способ сохранить тебе жизнь. Если ты не моя жена, то ты мой враг. И я не смогу оправдать тот факт, что я отпустил тебя.
— Какой же ты гребаный лицемер, — прорычала я. — Ты, который был так чертовски потрясен моими узами с Винсентом.
Райн вздрогнул. Он знал, что я прав.
Я повернула голову, чтобы посмотреть в окно. Я так хорошо знала этот вид. Я следила за развитием древнего города из этого окна каждую ночь и каждое утро.
Теперь это было королевство, переживающее свои предсмертные муки. Ночное небо было ярко-красным и белым — Ночной огонь. Маленькие полоски света проносились по далеким улицам. Кроворожденные солдаты, вторгшиеся в мой дом. Я знала, что если прижмусь ухом к стеклу, то смогу услышать крики тех, кто находится внизу.
— Хорошо, что ты освободил нас от этого тирана, — сплюнула я. — Теперь все выглядит гораздо более мирно, не так ли?
Райн в два шага преодолел расстояние между нами. Его рука прижалась к стеклу, когда он склонился надо мной, одна ладонь прикоснулась к моему лицу, и я не могла понять, что это — утешение или угроза.
— Подумай об этом. Власть — это кровавое дело. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. У нас есть зубы, у тебя и у меня. Сейчас самое время их использовать. Мы разрушим миры, которые поработили нас обоих, и из пепла построим что-то новое. И нет никого, кого бы я предпочел иметь рядом с собой, чтобы сделать это, кроме тебя, Орайя. Никого. — Его голос понизился до мольбы. Его взгляд опустился к моему рту, а затем вернулся к моим глазам. — И когда я покину эту комнату и вернусь со жрицей, ты выйдешь за меня замуж. Ты сделаешь это, потому что я не могу убить тебя. Я пытался. И не смог. Мир без тебя был бы мрачным, унылым местом. И я уже причинил достаточно боли, не совершая еще и этой гребаной несправедливости. Так что позволь мне спасти тебя.
Теперь настала моя очередь понять, что он был прав, понять, что он имел в виду каждое слово из того, что сказал, и ненавидеть это.
Гнев все упрощал.
Любовь все усложняла.
— Это ты умоляешь меня спасти себя? А что если я откажусь, как это сделала она?
В тот момент я подумала, что, возможно, так и будет. Может быть, я умру, как Нессанин, только потому, что он хотел, чтобы я жила. Чистая злоба.
— Ты не умрешь. — Его нос был в дюймах от моего. Слова плавно обжигали мой рот. Тихие и ровные.
— Откуда ты это знаешь?
— Потому что ты умнее ее. У тебя есть нечто большее, чем мечта. У тебя есть проницательность.
Восхищение в его голосе причиняло боль, потому что я знала, что оно было настоящим.
Мои глаза метнулись вверх, чтобы встретиться с его глазами. Я вбирала в себя все эти потрясающие нити цвета. Все те его части, которые не сочетались друг с другом.
На один долгий миг я подумала, что он может поцеловать меня. Хуже того, я подумала, что могу поцеловать его в ответ.
Вместо этого он провел губами по моему лбу. Едва касаясь.
Затем он выпрямился.
— Я вызываю жрицу. Каждая секунда, которую мы откладываем, ставит тебя в опасное положение.
— Подожди…
Прежде чем я успела возразить, он ушел.
Глава
55
Свадебная церемония была проведена в моих покоях. Жрицей была одна из служительниц, одной из тех идиоток, которые проводят полжизни, уставившись на каменную стену в церкви. Ее взгляд был опущен, когда она шептала священные писания на древних языках.
Я стояла там и думала о том, чтобы убежать. Думала напасть на нее. Думала напасть на Райна. Думала разбить окно и выброситься из него.
Но я не сделала этого.
Я подпрыгнула, когда жрица взяла меня за руку. Ее прикосновение было прохладным и неестественно гладким. Она взяла руку Райна в другую, а затем перевернула обе, так что наши ладони были направлены к потолку.
Она прошептала заклинание, затем провела кончиком пальца по моей коже.
Я прошипела проклятие, испугавшись боли. По моей ладони разлилась багровая река.
Райн не вздрогнул, когда она сделала то же самое с ним.
— Клятва, — просто сказала жрица. Как будто мы должны были знать, что это значит.
Я никогда не видела свадьбы. Меня никогда не пускали на такие сборища. Они часто становились развратными и буйными, и Винсент всегда говорил…
Винсент.
Случайная мысль о его имени выбила дыхание из моих легких, боль стала невыносимой.