Я крепко сжала свое оружие, погружаясь в тень между листьями. Я смогу услышать движение того, кто войдет, даже если не увижу его. Звуки кормления затихли, как будто дворец решил, что устал от моего ужаса. Или, возможно, вампиры просто устали есть.
Я едва моргнула, уставившись на единственную дверь в оранжерею, когда солнце, мой спаситель, взошло, чтобы встретить меня.
Глава
6
Я подождала, пока солнце не стало печь так сильно, что на шее выступили бисеринки пота, и только после этого я вылезла из своего укрытия. При дневном свете оранжерея выглядела как реликвия из прошлого мира, наверное, так и есть, ведь в некотором смысле так оно и было. Растения уже давно вырвались из своих изящных оболочек. Яркие, шипастые, красные листья вырывались из трещин в камне. Лианы душили безликие истертые статуи. Плющ полз по покрытым платиной металлическим конструкциям до самого изогнутого стекла над головой, окружая единственную отсутствующую панель, словно требуя освобождения.
Я долго смотрела на этот единственный зияющий проблеск света. Оно было недосягаемо, на вершине самой высокой точки купола. Но это не имело значения. Не стены удерживали нас здесь, а наша клятва Ниаксии, и она убьет нас, если мы попытаемся уклониться от нее.
В Лунном дворце было тихо. После хаоса прошедшей ночи, все, кто выжил, похоже, затаились, отдыхая и готовясь к официальному началу испытаний. Тем не менее, я держала свои клинки наготове. Вампиры, вероятно, не станут заходить в оранжерею в светлое время суток, но у них не было проблем с передвижением, только если из окон не будет просачиваться свет.
Либо у меня были галлюцинации прошлой ночью, либо легенды о Лунном дворце действительно были правдой, потому что планировка здания теперь была совсем другой. Дверь в оранжерею выходила в длинный коридор, который вел в большой зал, откуда открывался вид на вершину дворца — бесчисленное множество этажей. Я подняла голову и увидела, что надо мной возвышаются балкон за балконом, поднимаясь так высоко и становясь такими маленькими, что они напоминали маленькие декоративные серебристые завитки у далекого куполообразного потолка. Пол покрывали великолепные мозаики. Плитки были острыми, как будто их не резали, а разбивали. Некоторые из них были выбеленного оттенка слоновой кости. Но большинство были красными… с пятнами крови. Выгоревшие коричневые — столетней давности, а глубокие черные — еще старше. Пятна прошлой ночи были тошнотворно яркими по контрасту, даже когда они теперь высохли до ржавого малинового цвета.
Я понятия не имела, как я узнала, куда идти. Возможно, снова Дворец вел меня туда, куда ему было угодно. Я поднималась по лестнице, а не спускалась, хотя могла бы поклясться, что накануне поднималась. Когда я поднялась на третий этаж, меня поразил тошнотворный запах гниющей плоти и смерти. Из-за угла просочилась лужа застывшей крови.
Я последовала за запахом и кровью.
Некоторые двери здесь были заперты. Возможно, эти комнаты были заняты моими товарищами. Проходя мимо безжизненных трупов, я старалась никого не разбудить.
Я нашла ту, которую искала, на балконе, где лабиринт коридоров уступал место большому открытому пространству, с которого открывался вид на спуск на первый этаж внизу и головокружительную высоту полной башни наверху. Она была там не единственным человеком. Еще три трупа лежали на плитке, некоторые из них были лишены конечностей или изуродованы до неузнаваемости.
А Илана…
Она больше не выглядела человеком. Она даже не была похожа на труп. Она была похожа на мясо. Я узнала ее только потому, что знала ее так хорошо. Они оставили на ней в основном ее яркую одежду, изорванную и рваную, синюю, теперь уже пурпурную от ее крови. На данный момент в ее изуродованном теле вообще не осталось крови. Они позаботились об этом. Они не дали ей пропасть.
Однажды в детстве я видела, как стая волков разорвала оленя. Они голодали — в те времена все голодали. Они даже не стали ждать, пока бедняга умрет, прежде чем разорвать его на куски. Так действовали вампиры в жажде крови. Именно так они поступили с моей подругой.
Я опустилась на колени рядом с ней. Ее лицо была изуродована до неузнаваемости, но я все равно прижимала ее к себе.
Ты должна была уйти. Ты должна была уйти, глупая, упрямая старая сучка.
Но Илана никогда не делала того, что должна была делать. Никогда не делала того, что этот мир говорил ей, что она должна делать. Именно это и привлекло меня к ней с самого начала.