Я не могла помочь Эмерсону, как в прошлые годы. Уверена – нет смысла объяснять, чем я была занята. На плечи Эмерсона легло немалое бремя, но на сей раз он не жаловался, отмахиваясь от моих извинений со зловещей любезностью.
– Всё в порядке, Пибоди, потребности девочки – прежде всего. Дай мне знать, если понадобится моя помощь. – Эти нехарактерная приветливость и использование моей девичьей фамилии (Эмерсон употребляет её, когда испытывает ко мне особенно бурные чувства или же хочет в чём-то убедить меня вопреки моему мнению) вызвали мгновенные подозрения.
– Ты ничем не можешь помочь, – ответила я. – Что знают мужчины о женских делах?
– Хм, – поспешно отступил в библиотеку Эмерсон.
Признаюсь, что мне нравилось обеспечивать девушку надлежащим гардеробом. Когда мы приехали в Лондон, у неё не было ничего подходящего, кроме ярко раскрашенных халатов, которые носят нубийки, и нескольких дешёвок из магазинов готового платья, купленных мной в Каире. Интерес к моде, я считаю, несовместим с умственным развитием, равным или превышающим интеллектуальные способности заурядного человека. Поэтому я щеголяла (стоит ли объяснять, что это – выражение Эмерсона?) в подоткнутых ночных рубашках и облегающих нижних юбках, цветастых панталонах и мятых блузках. Сюда же отнесём перчатки, шляпы и карманные носовые платки, купальные костюмы и велосипедные блумеры[18], халаты и сапоги с пуговицами, а также ассортимент радужных атласных поясов с соответствующими лентами.
Я позволила себе несколько покупок, потому что зима в Египте всегда оказывает плачевное влияние на мой гардероб. Мода в этом году была менее смешной, чем в прошлом: исчезли турнюры, рукава с буфами уменьшились до разумного размера, а юбки стали мягкими и длинными вместо массы нижних юбок. Стиль, особенно подходящий лицам, не нуждающимся в «искусственных дополнениях», чтобы помочь в выделении отдельных областей тела.
По крайней мере, мне казалось, что мода стала менее смешной, пока я не услышала комментарии Нефрет. Её развеселила сама идея купального костюма.
– Какой смысл надевать одежду, которая промокнет? – спросила она (и не могу не согласиться с обоснованностью вопроса). – Разве здешние женщины принимают ванну в модных нарядах?
Что касается её замечаний по поводу панталон... К счастью, она не высказывала их ни продавцу, ни Эмерсону, ни Рамзесу. (По крайней мере, надеюсь, что она этого не сделала. Эмерсона легко смутить подобными вещами, а Рамзес вообще никогда не бывает смущён).
Она вписалась в нашу семью лучше, чем я ожидала, поскольку все наши слуги более или менее привыкли к эксцентричным посетителям. (Вернее – либо они привыкают, либо покидают службу у нас, как правило, по собственному желанию.) Гарджери, наш дворецкий, мгновенно поддался её очарованию; он следовал за ней так же преданно, как и Рамзес, и готов был до бесконечности слушать (исправленную) историю о том, как мы нашли Нефрет. Гарджери, к сожалению, романтик. (Романтизм – не то качество, которое я презираю, но крайне неудобное для дворецкого). Со сжатыми кулаками и пылающим взором он восклицал, забывая в волнении о дикции:
– О, как бы я хотел быть с вами, м’м[19]! Я бы изувечил этих слуг-предателей! Я бы сражался с чудовищами-бедуинами! Я бы…
– Уверена, что ваша помощь оказалась бы незаменимой, Гарджери, – отвечала я. – Возможно, в другой раз...
(Я и помыслить не могла, что этот небрежный комментарий станет пророческим!)
Единственным членом семьи, не ставшим жертвой Нефрет, была дорогая Роза, наша преданная горничная, по причине простой и откровенной ревности. В своё время Роза помогла воспитать Рамзеса, чувствуя совершенно необъяснимую привязанность к нему – привязанность, которая была взаимной. Теперь букетики цветов и интересные научные образцы (сорняки, кости и мумифицированные мыши) дарились другой. Я видела, что Роза чувствовала это. И отдыхала в её обществе всякий раз, когда всеобщая лесть мужчин-членов семьи становилась невыносимой.
А вот кошка Бастет не отдыхала, хотя и была женщиной. Ей было нелегко обнаружить привлекательность противоположного пола, но она с таким энтузиазмом воспользовалась потерянным временем, что дом был переполнен её потомством. Последние роды состоялись в апреле, незадолго до нашего приезда, и Нефрет провела немало счастливейших часов, играя с котятами. Одной из её обязанностей как Верховной Жрицы Исиды была забота о священных кошках. Возможно, это объясняло не только любовь к кошачьим, но и почти сверхъестественные способности общения с ними. Путь к сердцу кота – относиться к нему, как к равному, а ещё лучше – к высшему существу, каким он и сам себя считает.
18
Амелия Дженкс Блумер (1818 – 1894 гг.) – американская общественная деятельница, одна из первых суфражисток и основоположниц движения феминизма, борцов за права женщин, писательница, журналистка.