Тебе мало того, что ты уже сделал? говорил я.
Пребывая в постоянном напряжении, я шатался по улицам, заходил в бар выпить чашку кофе, возвращался к себе в магазин и принимался листать газеты, снова выходил, чтобы прогуляться по набережной, и все время твердил себе: вот так выглядит каннибал, то есть если посмотреть со стороны, в нем нет совершенно ничего необыкновенного. А что творится в душе человека, знающего, что он каннибал? спрашивал я себя. Как-то в мой магазин вошла девчонка лет двадцати, чтобы купить австрийских марок, я смотрел на нее и думал, что мог бы съесть ее запросто. Но особенно это чувствовалось, когда на улице мое внимание обращала на себя шедшая впереди девушка. Я припускал за ней и говорил то, что в подобных случаях говорят все мужчины: ах, какие ножки, ну что за бедра, какая дивная синьорина! Это если у синьорины были красивые ноги и красивые бедра. Ах, какая прекрасная грудь, какие красивые руки, какая чудесная кожа, и продолжал смотреть на нее и тащиться за ней, пока она не приходила куда ей было нужно, ну допустим, к подъезду какого-нибудь дома, и не начинала подниматься по ступенькам. А я, как оглушенный, оставался на тротуаре и возвращался назад.
Молоденькие девушки разжигают мой аппетит, но совсем не тот аппетит, который свойствен прочим мужчинам. Особенно сильным это ощущение бывало во время обеда и ужина, и мне приходилось брать себя в руки. Если мужчине, увидевшему на улице приятную девушку, трудно удовлетворить свое естественное желание, то насколько же труднее при виде этой же девушки было утолить мой аппетит, то есть аппетит каннибала. Да, я сознавал себя каннибалом, и это уже было нечто совсем несообразное.
Я стал поистине раритетом. А вот в Африке типы вроде тебя вовсе не такая уж редкость, говорил я себе. И в Океании, и в Азии, и в Америке. Зато в Европе такой ты один, говорил я себе, и это производило на меня сильнейшее впечатление. В Африке есть племена, которые уже на грани исчезновения, потому что эти люди при первом же удобном случае поедают друг друга, и скоро у них не останется в живых никого. В Восточной Малекуле [7] вождь племени сожрал, по словам миссионеров, сто двадцать человек, а король Фотуны — больше тысячи. У одних племен принято поедать пленников, у других дети съедают родителей, а у третьих— родители детей и вообще любых родственников, а иногда даже и друзей — в знак особой привязанности. Нередко одно племя покупает покойников у другого племени. В Северной Нигерии есть племя сура, так оно съедает женщин, изобличенных в супружеской неверности, зато племя бакунду в наказание съедает того, кто хотя бы раз попробовал мясо цыпленка, что у них строжайше запрещено. Племя вангала съедает всех, кто ведет себя вызывающе, проще говоря, они постоянно едят друг друга.
У некоторых народностей принято съедать воров и должников, отказывающихся платить долг. Почти все съедают пленников, захваченных в бою. В Либерии негры гбала, прежде чем съесть своих пленников, хорошенько их откармливают. Каннибалы народностей бангала, монго, нгомбе, бокате едят своих рабов, тоже предварительно как следует их откормив. Такой же обычай существует у асонге и батетела. В некоторых случаях пленников и рабов сначала кастрируют, чтобы они скорее обрастали жирком. Какое-то племя батом убивает пленников, заливая им в глотку кипящее масло: от этого их мясо становится нежнее. А вангала перебивают своим жертвам кости рук и ног, а потом два-три дня вымачивают их в воде, тогда кожа отстает легче и мясо вкуснее. Племя манджемма обожает мясо с тухлинкой, как, впрочем, и фанг: у них принято выкрадывать мертвецов с кладбищ. А есть племена, предпочитающие мясо с дымком (народности буллом, темне и томма). Негры племени мангбетту нарезают мясо тонкими полосками и коптят его или вялят на солнце. Копченое человечье мясо обладает непревзойденным вкусом. Так, во всяком случае, утверждает бельгийский миссионер, знакомый с обычаями этих народностей. Бабуфуки и многие другие племена, обитающие в долине Нигера, считают, что самая вкусная часть — это подушечки пальцев рук и ног, а также ладони и подошвы. Хотя васонгола, например, с ними не согласны и говорят, что самая вкусная часть — грудина. Варенга обожают внутренности. И все согласны, что лучше съесть противника, чем дать ему пропасть. Враги всегда едят друг друга. Все эти сведения я привожу не для того, чтобы оправдаться, просто я вычитал их из книг и специализированных журналов.
В Европе ничего подобного не бывает, в Европе есть только один каннибал — я, если исключить редчайшие случаи каннибализма, имевшие место в годы войны среди потерпевших кораблекрушение или при осаде древних крепостей. В средневековье и в Европе, во время знаменитой осады Парижа, например, люди ели человечину.
Африканские каннибалы презирают белых за то, что они не каннибалы. Кое-кто утверждает, будто каннибализм — это своеобразный магический и религиозный ритуал, что-то вроде Святой Мессы, если такое сравнение допустимо. Так, в Северной Нигерии воины пьют кровь своей жертвы. А в Полинезии вождь племени съедает левый глаз побежденного. Он считает, что в левом глазу обретается душа врага.
Я бродил бесцельно по улицам, возвращался на набережную и проходил по мосту, с которого бросился вниз старик-оборванец. Бедный оборванец, говорил я себе, как плохо он кончил. А все-таки интересно: каннибал сможет полететь или нет? Теперь я был прежде всего каннибалом, к чему отрицать? Хотя с виду это не было заметно, во всяком случае, никто мне ничего не говорил, значит, никто ничего не заметил.