— Мы идем ко мне или к тебе?
— Моя комната наверху, Майкл.
— Номер?
Триста тринадцатый.
— Десять минут. Иди первым.
Это был обычный номер второсортной гостиницы, пропахший пивом, потным бельем и грязными носками. Он открыл себе жестянку пива, потом плюхнулся на небрежно застеленную кровать.
— Говори.
— «Детская ручка»… Он умер.
— Я знаю. Это я пришил его. Его макушка слетела и превратилась в кашу на полу. Он не был первым и вряд ли будет последним.
Он медленно отставил жестянку.
— Будь ты проклят! Думаю, что тебе надо писать завещание.
Я не шучу. Слова и дела у нас не расходятся. Ты уже был идиотом в прежние времена, но теперь ты совсем пропащий. Думаешь, я не знаю об этом? Знаю, как и все. Я не хотел бы даже быть с тобой в одной комнате.
— У тебя нет выбора, Тоби.
— Да. И поэтому я буду расплачиваться потом. И ты тоже, Майкл.
— «Детская ручка», — повторил я снова.
— Он взялся за работу Тилсона. Все об этом знают.
— Дальше.
— Что дальше, изверг? Что, черт возьми, я могу знать о «Ручке»? Мы с ним не играли в одну игру. Я просто прыщик, а он целый нарыв. Ты знаешь, чем он стал? Правая рука мистера Декерсона! И ты думаешь, я собираюсь…
— Кто?
— Оставь… Ты знаешь.
— Кто, Тоби? Мистер Декерсон? Кто он, приятель? Не шути со мной и перестань мямлить.
— Ну ладно. Итак, кто такой мистер Декерсон? Он новый человек в деле. Он большая шишка. Он взял власть и все остальные ребята остались за флагом. Мальчик мой, я больше не могу тебе ничего сказать. Все, что я знаю, это имя — мистер Декерсон. А сам он — сплошной мрак — невидимка.
— Политика?
— Не в его вкусе. Дурень ты, Майкл. Он — как укротитель.
Ты знаешь, что творится в городе? Они все выползают из своих нор: убийцы, громилы… и все ждут приказа. Я чувствую, что рядом бежит ручей, но не стану удить рыбу. Много времени прошло со смерти последнего лихого парня. Теперь повторяются времена индейцев. Главарь вернулся с холмов и сумасшедшее племя готово ступить на тропу войны. Вот все, что я могу тебе сказать!
— «Ручка»?
— Убийца. И к тому же он всегда знал, кто дает ему заработать на хлеб. Он поднимался по лестнице до тех пор, пока не решил снова вернуться к старым друзьям. Ему не следовало оставаться там, где он был.
— Говорят, что он делал кому-то любезность, стреляя в меня.
Тоби встал и подошел к окну.
— А почему бы и нет? Делать любезность — это дает повышение по службе и вес. Это доказывает…
— Это доказывает, как быстро могут тебя убить.
Он медленно отвернулся.
— Я что, тоже попал в эту кашу?
— Кто такой Декерсон?
— Никто не знает. Только то, что он большой человек.
— Деньги?
— Думаю, да.
— Кто заменит «Ручку»?
— Кто сможет удержать это место. Я бы сказал: Дел Пеннер, уж очень он рвался. Он засыпался десять лет назад, потом отправился в Чикаго, потом был сутенером в Майами и здорово поддерживал «Ручку».
— Тогда, может быть, нападение «Ручки» на меня было совершено, чтобы доказать свои способности?
— Любезность никому не вредит.
— Она убила «Ручку».
— Тогда это значит, что он не знал… что это ты.
Я долго смотрел на него в упор, пока он не отвернулся, пожав плечами. Когда он высосал пиво до конца, то буркнул:
— Говорят, это было по личному вопросу, он делал одолжение для кого-то. Ты был неожиданностью. Это тебя не касалось. Это было что-то другое. Вот и все, что я знаю. И вообще, я ничего не хочу знать. Дай мне зарабатывать деньги другим способом и держись от меня подальше, умоляю тебя.
— Почему?
— Теперь ты влип, парень. Все знают, все ищут.
— У меня такое уже бывало.
— Но не так, как теперь. — Он посмотрел на пустую жестянку и решился. — Ты когда-нибудь слыхал о Маре Кания?
— Нет.
— Он каторжник из Лоо. Имеет около двадцати восьми лет, попался на убийстве еще подростком. Они подозревают, что он убивал в разных городах. У него масса темных дел, но сейчас он тоже дичь, как и ты.
— Что мне это дает, Тоби?
— Жертву. Он в городе с пулей в животе и все знают, как все это случилось. Если он умрет, тебе повезло, а если нет — ты покойник.
Я встал и взялся за шляпу.
— Мне страшно везет в последнее время.
Он мрачно кивнул.
— Надеюсь, что это надолго.
Когда я дошел до двери, он буркнул:
— А может, и не надолго.
— Почему?
— Не хочу оказаться поблизости, когда это дело закончится. Ты еще успеешь натворить дел.