— Я — солдат, — пожал плечами Леварт. — Слушаю приказы. Делаю то, что прикажут. Что Родина велела.
— Возможно, ты не заметил, — сказал после минуты тишины Рустамов, — тогда я напомню. Ты уже не на допросе КГБ.
— Вижу. И по-прежнему делаю то, что Родина велит.
Наступившая тишина длилась еще дольше, чем предыдущая. Прервал ее Ваня Жигунов. По-солдатски.
— Да хуй с этими разговорами, смысла в них нихуя, и нахуй нам вся эта философия, — заявил он. — Давайте решим, господа сержанты, что нам лучше сделать с таким классным послеобеденным временем, быть может, последним свободным? Быть может, завтра нас снова погонят на войну, каждого в другой конец этой плодородной страны, чтоб ее черти взяли, пропади она пропадом. Итак, есть два предложения. Альтернативные. Пить или ебать.
— Не понимаю, — нахмурил брови Санька Губар, — почему это должна быть альтернатива?
— По экономическим причинам. Средств хватит либо на одно, либо на другое. Разве что, кто-то из вас получил наследство, выиграл в лотерею или ограбил дукан.[18] Никто? Тогда посчитаем. Значится так. Я договорился с сержантом, из интендантов, могу достать литр водки, настоящей «Столичной». Тридцать чеков за пол-литровую бутылку, цена, как для брата. Имеется также самогон первач, качество сомнительное, десять чеков за литр.
— А альтернатива?
— Я слышал о двух поварихах из казино. Хотят по десять от клиента.
— Не слишком много, — быстро прикинул Губар. — Если по десять с каждого из нас…
— Не считая презентов, — внес коррективу Марат Рустамов. — Ведь не пойдешь же ты, как какой-то жлоб, ебать без презентов. Хотя бы винограда, но купить надо. Однако, если решиться на необходимые нашей братии четыре литра самогоняры, получается по шесть с копейками с рыла. А поскольку от самогонки приятные ощущения длятся несравненно дольше, а удовольствие значительно больше, нефиг, джигиты, тут долго раздумывать.
— Подожди, подожди, — вмешался Матюха. — Давайте рассудим спокойно. Какие это поварихи. Ты на них хотя бы смотрел, Вань?
— Если хочу посмотреть, иду в Эрмитаж.
— Верно, — поддержал Жигунова Саня Губар. — Какие еще могут быть поварихи? Вы что, мужики, поварих не видали?
— Видали, — покивал головой Матюха. — Ой, видали. Так что тогда, наверное, водочка?
— Естественно, водочка, — подкрутил казачьи усы Рустамов. — Давайте сбрасываться, товарищи интернационалисты. Бабки в шапку.
— Один раз живем, — Матюха расстегнул карман мундира. — Нечего скупиться, потому что завтра может быть Кандагар или бойня похлеще… Возьмем, я думаю, тот литр «Столичной» для рывка и вкуса. А на второе блюдо три литра того первака по десять. Вместе пятнадцать чеков на душу населения. Почти два месячных жалованья.
— Афошками можно? — Саня Губар выгребал из кармана горсть мятых афгани. — По курсу, семнадцать за чек?
— Можно. А ты, прапор, что?
— Пересчитайте взнос, — Леварт встал. — Не считая меня. Я в этом участия не принимаю.
— Значит, — захохотал Жигунов, — все-таки предпочитаешь повариху? А может, обеих?
— Это мое дело, что я предпочитаю. Сказал, — меня в расчет не принимайте.
Жигунов собрался было комментировать и дальше, но Матюха утихомирил его. Жестом, словом и авторитетом.
— Оставь. Он хочет побыть один. Пойми и уважь.
Ему казалось, что он идет без цели, лишь бы вперед, лишь бы подальше. Как минимум аэродром его целью не был. Но он не удивился, когда на аэродроме оказался. Так уж было в Баграме — куда бы ты ни направлялся, попадаешь на аэродром. По его полю как раз кружил четырехмоторный АН-12, брюхатый, с задранным хвостом. После достаточно продолжительной серии маневров самолет подкатился под ангар, под самую рампу. Открыли транспортный люк, вокруг засуетились люди в форме и комбинезонах. На глазах Леварта, успевшего подойти совсем близко, с рампы начали грузить продолговатые деревянные ящики. Он знал, что в них содержится. Груз под кодовым названием «двести».
— А ты чего, боец? Читать не умеешь? Вход воспрещен! — заорал на него какой-то юнец с офицерской кокардой на кепке. — Вали отсюда, быстро!
— Документы! — рядом тут же появился второй, не намного старше. — Покажи документы! Кому сказал?
— Отставить, — скомандовал им худощавый капитан, которому достаточно было одного взгляда на загорелое и иссеченное ветрами лицо Леварта. — Оставьте его в покое. За работу!
На «антонова» грузили деревянные ящики, один за другим. Леварт знал, что ящики содержат другие контейнеры, жестяные и запаянные. Только сейчас он заметил эмблему на корпусе самолета — нарисованный черной краской цветок. Конечно, он знал жаргонное солдатское название этих машин, но никогда не предполагал, что они в действительности летали с таким рисунком. «Интересно, — подумал он, — то ли это название произошло от рисунка, то ли рисунок от названия…»