Змея на лазуритовом катафалке вращалась все быстрее и быстрее, взгляд не успевал за ее движениями.
— Он не примет решения, — говорит, появляясь из тени, профессор Викентий Абрамович Шилкин. На нем белый фартук и ленинский галстук в горошек. — Он не в состоянии принимать решения. Да, да, Пашенька, не стоит обматываться. Ты болен, и тебе следует лечиться. То, чем ты болен, — это классическая военная травма, вызванная стрессовыми ситуациями, психотическими происшествиями, в равной степени и пережитыми и воображаемыми… Хрестоматийный синдром посттравматического стресса… Одним словом, нервное истощение. Расстройство механизмов адаптации. Галлюцинации, паническое расстройство, паническая атака, невроз навязчивых состояний… Все это еще усугубляет нездоровый образ жизни… Наркотики — это плохо и вредно, Пашенька, неужели ты не знал? Они ведут к психозам, к антиобщественному образу жизни, к интроверсии… В капитализме, понятное дело, отсутствие перспектив и невозможность существования в гниющем строе вынуждают людей прибегать к одурманивающим средствам… Но в социалистическом обществе… Нет, нет, не перебивай. У тебя депрессивный бред, я даже подозреваю синдром Котара.[146] Я также утверждаю, что у тебя амнестический синдром Корсакова,[147] что ж, алкоголизм генетически обусловлен… Но мы с этим справимся, Пашенька, справимся. Применим психотерапию, да-да, и фармакотерапию… Да-да… В основном фармакотерапию. Несколько лет в закрытом учреждении, лет пять-шесть, не больше…
«Дурной героиновый трип, — подумал Леварт. — Кошмарная наркотическая галлюцинация».
За Валуном, лейтенантом и профессором во мраке скрывался еще кто-то. Очередной эйдолон, призрак. Леварту казалось, что он узнает форму цвета хаки и пробковый шлем, кожаную куртку, до локтей рукавицы с медными пуговицами.
— Решай, Паша, — Валун начал явно проявлять нетерпение. — Прими то, что она дает тебе. Она выбрала тебя, и ты уже являешься частью ее универсума. Мир за пределами пещеры уже не твой мир. Обратной дороги нет. Да и к кому тебе возвращаться? Кто там тебя ждет? Вика? Не тешь себя иллюзиями, братан. Вику ты уже потерял. Война забирает женщин, это извечное правило, нет в нем исключений.
— Нет… — сказал Леварт вопреки себе самому, поскольку твердо решил не вступать в разговоры с привидениями и призраками. — Нет. Вика будет ждать.
— Даже если будет ждать, — парирует тотчас Валун. — Даже если захочет быть с тобой после Афганистана, все равно ты ее уже потерял. Будешь просыпаться с криками по ночам, мокрый от пота, и настанет тот миг, когда ты будешь вынужден сбросить с себя то, что гнетет твою душу. Ошибаешься, если думаешь, что ты навсегда стер это с памяти. Оно вернется. И ты расскажешь ей обо всем. Об автобусе. О кишлаке Шоранджал. О том, что произошло в Дарваз Даг. О пленных в вертолете, которые никогда не долетели до Кабула. О деревушке Хани Джануб и о тамошней дивчине…
— Нет. Об этом я ей не расскажу.
— Расскажешь. Признаешься во всем. Придется, иначе не успокоишься. А когда во всем ей признаешься, она уйдет. Без слов. Онемевшая от ужаса.
— Упадешь на самое дно пропасти, — добавляет лейтенант Богдашкин.
— Ты болен, Пашенька, — вмешивается дядя Кеша. — Ты бредишь. Это результат злоупотребления наркотиками.
«А это настоящая правда, — подумал Леварт. — И наверное, только это».
Змея резко прекратила вращения. Все симулякры[148] исчезли, погасли, словно кто-то выключил проектор.
«Опасность, — вдруг понял Леварт, обеими руками хватаясь за голову, которая разрывалась от звона. — Близкая. Что-то. Или кто-то. Угрожает. Несет угрозу».
Звон перешел в свистящую какофонию, которая в своей кульминации стала пронзительным, высоким звуком, являющимся одновременно свистом, шипением и криком. «Иахема, — подумал он, — шипение змей Горгоны. Я должен идти. Должен защищать. Она требует этого».
Сразу на выходе из сокровищницы, на насыпи монет, среди сундуков, шкатулок и скелетов стояло что-то наподобие трона, как будто массивное кресло с большими подлокотниками или даже, как корзина, какую крепят на спине слона. Леварт заметил трон еще раньше, когда входил, его внимание привлекла не столько мебель, сколько восседавший в ней в живописной позе скелет в остатках кольчуги и обрывках парчи. Но сейчас скелета не было. На троне его заменил кто-то другой. Белобородый старик с жестокой ухмылкой, в тюрбане, длинной рубахе и черном жилете. Мулла Хаджи Хатиб Рахикулла. Черномор.
146
Синдром Котара — известный также как синдром «ходячий труп», когда больной жалуется на то, что у него сгнили внутренности, что он — величайший, еще небывалый в истории человечества преступник, что он заразил всех страшной болезнью, отравил своим зловонным дыханием весь мир; иногда больные утверждают, что они умерли, что они трупы, их ждут тяжелейшие наказания за все зло, которое они принесли человечеству, утверждают, что все вокруг погибло, Земля опустела, на ней нет жизни.
147
Синдром Корсакова — невозможность запоминать текущие события при более или менее сохраненной памяти о прошлом.
148
Симулякр — изображение без оригинала, репрезентация чего-то, что на самом деле не существует.